Генрих V - [76]

. Была ли их встреча вдали от места осады признаком нежелания Филиппа ввязываться в конфликт против дофинистов? Кроме того, Филипп взял с собой лишь немногих представителей знати, поскольку, как сообщает Монстреле, они не хотели давать клятву при заключении мира, как от них требовал один из их приближенных короля, лорд Сен-Жорж, при встрече с Генрихом[550].

Король, должно быть, также задавался вопросом, чего он достиг в военном отношении после своего возвращения во Францию в июне 1421 года. Его поход на Орлеан показал, что тактика французов не встречаться с ним лицом к лицу (тактика, успешно применявшаяся ими сорока или пятьюдесятью годами ранее) делала невозможным для англичан добиться политических результатов, к которым они стремились после крупной военной победы. Как далеко Генрих мог надеяться продвинуться во Францию? Необходимо было захватить и отстоять одну или несколько переправ через Луару. Даже если бы это было успешно достигнуто, можно ли было бы адекватно защитить постоянно удлиняющиеся линии коммуникаций? Чем дальше на юг продвигались англичане, тем ближе они подходили к очагу поддержки дофинистов. В этот момент истины, однако, произошло событие, которого Генрих ожидал уже некоторое время, — рождение его ребенка от Екатерины.

Новость о том, что королева родила мальчика в Виндзоре 6 декабря, была доставлена Генриху в Мо и стала причиной бурного ликования в то время, когда моральный дух армии нуждался в подъеме[551]. Хардингу предстояло заявить, что рождение ребенка, которое сделало наследование французской короны более ясным, чем прежде, помогло решить вопрос лояльности колеблющихся, и что ряд городов теперь решили поддержать Генриха[552]. В Англии это событие также должно было стать решающим фактором в установлении преемственности ланкастерского правления, поскольку Генриху было уже тридцать пять лет, и его образ жизни был таким, что он часто сталкивался с опасностями[553]. Его предыдущий наследник Кларенс совсем недавно был убит при Боже, и хотя в живых остались еще два брата, старший из которых, Бедфорд, в настоящее время исполнял обязанности лейтенанта короля в Англии, престол лучше было передать прямому, а не побочному потомку. Кроме того, сам Бедфорд не был женат, а в эпоху такой неопределенности рождение наследника, который через своих родителей впоследствии станет фигурой, объединяющей королевские семьи как Англии, так и Франции, было событием весьма желанным.

Короля, вероятно, обрадовали новости из Англии, хотя он и не присутствовал лично на крестинах своего сына; Генри Бофорт и Джон, герцог Бедфорд, были крестными отцами мальчика, а Жаклин, графиня Эно, его крестной матерью[554]. Чем сильнее росло стремление захватить Мо, тем решительнее становился Генрих, чтобы довести дело до конца. Трудности пробудили в нем дух решимости, и его полководческие способности редко проявлялись лучше, чем во время этой осады, где, в отличие от Руана тремя годами ранее, судьба не дала ему войск, которые, по его мнению, ему были необходимы[555]. Однако с каждым днем положение неумолимо склонялось в его пользу. В марте пал сам город Мо: защитники, которые теперь сосредоточились в близлежащей Марке, тоже теряли надежду. Они держались со все возрастающим отчаянием, дизентерия нанесла значительный урон обеим сторонам. Английские пушки, наконец, выполнили требуемую от них работу по уничтожению укреплений, и пришлось принять решение о переговорах.

Условия, которые выдвинули Эксетер и Уорик, были жесткими. Если не прибудет помощь, осажденные должны были сдаться 10 мая: они должны были выдать всех командиров, всех дезертиров, всех, кто участвовал в убийстве Иоанна Бургундского, и всех, кто ранее поклялся соблюдать условия договора в Труа, не забывая о трубаче по имени Орас, который во время осады высмеивал короля[556] — все должны были быть отданы на милость победителя при условии, что другие места, удерживаемые кем-либо в Марке, будут сданы королю. Четырем защитникам, включая Бастарда де Вавра, было сказано, что их ничто не спасет. Не имея альтернативы, условия были приняты. Эти четверо и трубач-насмешник были казнены; остальных, некоторые из которых были формально виновны в измене, пощадили[557]. Количество пленных было очень велико. Их доставили в Париж, на лодках по Сене в Кодбек и Арфлёр, через Ла-Манш в Портсмут, а затем в Лондон[558]. Оттуда их распределили по замкам Англии и Уэльса: в Харлех (30 человек), Ноттингем (24), Кернарфон (20), Чирк и Холт (по 15), Конви (12) и Флинт (8)[559]. Наконец, важным источником компенсации осады были богатства Мо, которые попали в руки англичан. Все хронисты сходятся во мнении, что город, и в особенности Марка, содержал очень большие богатства, что подчеркивает материальные преимущества, которые могли достаться осаждающему после окончания его трудов[560].

Исключительные трудности, с которыми столкнулись англичане при Мо (погодные условия, время, болезни, нежелание союзников), должны были быть пугающими. Хотя результат был успешным, Генрих, возможно, задавался вопросом, не является ли военная задача, которую он взял на себя, непосильной для него. Проблемы, с которыми он столкнулся в Мо, были настолько фундаментальными для успеха или неудачи всего предприятия, что они, должно быть, сильно беспокоили его. Кроме того, оставался вопрос о его здоровье. Не исключено, что оно могло пострадать еще до того, как в июне 1422 года проявились признаки смертельной болезни; другие люди, которым приходилось жить в менее благоприятных санитарных условиях, чем королю, и которых, возможно, не так хорошо кормили, умерли во время осады. Автор