Генрих V - [119]
Роль Чичеле в поддержании баланса между делами церкви и государства была крайне важной. Несомненно, с ним советовались по всем важным вопросам, касающимся церкви, но он был особенно влиятелен в отсутствие короля как ведущий член королевского совета, всегда мог быть вызван для обсуждения с другими членами этого органа, даже когда парламент или, в частности, собор духовенства находился на сессии[887]. То же самое можно сказать и о некоторых других епископах, которые, будучи членами королевского совета, "стали частью механизма управления страной"[888]. Если бы Мартин V задумался, он бы понял, что его продвижение Бофорта должно было повлиять как на личную, так и на "институциональную" восприимчивость архиепископа Чичеле. С другой стороны, он, возможно, не до конца осознавал, что, будучи королевским советником, Чичеле не мог поддерживать все папские действия и требования, когда они шли вразрез с английскими интересами и английским законодательством. Таким образом, уже выступив против повышения Бофорта в 1418 году, критика Чичеле некоторых аспектов папской политики в отношении положений не была понята так, как это было на самом деле: верность своей стране и своему королю[889]. По мнению Чичеле, мир станет лучше, если будут признаны и соблюдены интересы как церкви, так и государства, а не только одного из них[890].
Назначенные на должности, две трети из которых были связаны с назначением нового епископа во время правления Генриха V, представляли собой интересную группу людей, отражающую широту талантов и опыта. Из восемнадцати из них (вместе они заполнили двадцать пять вакансий, которые образовались во время правления), девять получили образование в области канонического и/или гражданского права, пять — в области теологии, а четверо, как известно, не закончили университет[891]. Поразительной особенностью многих из них было то, что они должны были хорошо знать мир за пределами Англии. Почти половина (семь человек) в то или иное время участвовали в Констанцском соборе,[892] а Томас Споффорд также был на соборе в Пизе; однако ни один из них не пользовался репутацией реформатора, подобной той, которой пользовался их старший товарищ, Роберт Халлум. Многие (опять же около половины) имели дипломатический опыт либо на службе английской короны, либо восстановленного папства Мартина V[893]. Чичеле сыграл свою роль в сдаче Руана, а Филипп Морган и Джон Кемп занимали должности в Нормандии. Лейси участвовал в битве при Азенкуре. Небольшое число людей, включая Полтона и Каттерика, знали ситуацию в папской курии и могли информировать короля о ее замыслах[894]. И Томас Полтон, и Томас Споффорд, хотя еще не были епископами, когда участвовали в папских выборах в ноябре 1417 года, получили свои митры до смерти Генриха V в 1421 году.
Связь с курией, что неудивительно в обстоятельствах того времени, была очень сильной, когда речь шла о выборе людей для возведения в епископский сан. Также как и дружба или одобрение короля. Стивен Патрингтон, один из духовников Генриха, и Эдмунд Лейси, первый декан его часовни, были награждены должностями, а Чичеле, Куртене, Каттерик, Уэр и Кемп были хорошо известны королю к тому времени, когда добились своих повышений. Таким образом, епископы образовали однородную группу, большинство из которых были лично знакомы либо с королем, либо с Папой, и, что еще более важно, как и многие военачальники Генриха, большинство из них были знакомы друг с другом. Среди епископов, назначенных в это царствование, было больше единства, чем может показаться на первый взгляд. Поэтому неудивительно, что король использовал их гораздо продуктивнее, чем его отец в управлении, дипломатии и администрации[895]. Ни у него, ни у них не было причин жаловаться друг на друга. Когда в 1422 году пришло время сформировать регентский совет для наследника Генриха, среди его членов было пять епископов — хороший знак того, что они были не только духовными лидерами, но и доверенными людьми, опытными в делах этого мира.
Реформа Церкви, реформа папства, реформа духовенства на всех уровнях долгое время была предметом споров, и надежд, среди тех, кто хотел, чтобы духовная власть дала начало, из которого проистекал бы мир между народами. У авиньонского папства были свои критики, а с 1378 года, в частности, кризис раскола поставил широкий вопрос о реформе, как бы она ни понималась, на первое или очень важное место в церковной повестке дня.
То, что она так и не получила всеобщей поддержки, было результатом ряда факторов. Одним из них была большая проблема, созданная расколом, — воссоединение Церкви под единым началом, которая представлялась главным и самым неотложным вопросом, требующим решения. Другой вопрос заключался в том, удастся ли достичь общего согласия относительно того, что необходимо реформировать. Еще одна трудность заключалась в том, что без главы, который руководил бы реформами во всей Церкви, всеобщее и значимое обновление никогда не будет достигнуто. Наконец, можно ли вообще найти такого реформатора, ведь даже Папа столкнулся бы с таким сильным давлением на него, что никогда не смог бы успешно бороться с ним.
