Геннадий Зюганов - [15]

Горбачев реагировал на все это го с опозданием, то какими-то непонятными авантюрами. Он шел проверенной дорогой — строго наугад, союз разваливался на глазах. Карабах, Тбилиси, Баку, Фергана, Вильнюс, Рига… — «этапы большого пути» по развалу страны. Экономика разваливалась на глазах. Где он, тот милый застойный уровень 1985 года? За пять лет перестроечных реформ сложился такой всеобщий дефицит, что вся страна выстроилась в очередь.

Зюганов постоянно подчеркивал, что реформы не оправдываются не потому, что они не нужны — они необходимы, но «перестройка — это тяжелая и ответственная работа, а не бесконечная, бессодержательная говорильня», — считал он. Под впечатлением многочисленных перехлестов журналистов Зюганов представлял гласность в образе «неопрятного существа с узким лобиком, злыми глазенками, визгливым голосом, бессердечно гогочущее у постели больной матушки Отчизны». Эта оценка, на наш взгляд, была эмоциональным перегибом, вызванным реакцией на поток безответственных разоблачений журналистов. Организатора такой гласности Горбачева он называет не «выдающимся реформатором», а «гениальным разрушителем, путаником и приспособленцем», имея в виду НЕ САМУ идею, а результат деятельности.

Уже в 1989 г. Зюганов начинает бить тревогу в связи с положением в стране и прежде всего ростом преступности. Занимаясь анализом работы Советов и правоохранительных органов, Геннадий Андреевич кладет на стол своему руководителю — заведующему идеологическим отделом ЦК КПСС, по его словам, «мастеру закулисных интриг», А. Н. Яковлеву доклад с ужасающими цифрами роста за год числа убитых, погибших в результате несчастных случаев, изуродованных, изнасилованных и ограбленных, в несколько раз превышавшими десятилетние потери в афганской войне. Проблемы, которые накапливались в обществе, пристально анализировались Зюгановым, и они закономерно не могли оставить его равнодушным. Он искренне возмущался ростом беспредела в стране и недоумевал — почему власть не предпринимает решительных мер по наведению элементарного порядка.

Зюганов анализирует информацию о состоянии дел в стране и все больше убеждается в том, что происходит деформация принципиального политического курса на обновление социализма в рамках именно коммунистической парадигмы. Аппарат ЦК КПСС в главе с Горбачевым и Яковлевым отказался от систематического руководства развитием перестройки в заданном направлении и плыл по течению, если не сказать больше. Зюганов тогда уже пришел к выводу, что в стране набирает обороты самый настоящий системный кризис страны и общества, но в отличие от демократов он предлагал модернизировать социалистическую систему без ее слома, сохранив все лучшее, что было достигнуто, и отбросив все, что стало бесполезным и вредным. Например, он предлагал ликвидировать загнивший принцип партийной номенклатуры в управлении, породивший управленческий кризис.

Этот системный кризис в стране начался еще в 70-е гг. Именно тогда, пришел к выводу Г. Зюганов, «социализм в СССР постепенно начал утрачивать историческую инициативу, КПСС не смогла адекватно ответить на новые проблемы внутригосударственной и международной жизни, а верхний эшелон компартии постепенно деградировал — нравственно, идеологически и политически». С конца 80-х гг. происходит постепенное, вполне осознанное отстранение партийных масс от выработки политического курса, когда партия, как правило, в основном лишь узаконивала ряд положений и мер, которые в принципе уже были проговорены и на высшем элитарном уровне приняты. Такая оценка доказывает, что Зюганов не только не является консерватором, но более того — партийным реформатором, действовавшим, конечно же, в русле своих коммунистических убеждений. Собственно говоря, понятие «реформа» означает преобразование эволюционного характера в рамках функционирующей социально-политической системы. Это важный нюанс, ибо излюбленный тезис многих критиков коммунистов заключается в нелепом и лживом утверждении о якобы страшном консерватизме Зюганова, который на самом деле был безусловным обновленцем, но, конечно же, не революционером, жаждущим слома конституционного советского строя.

В партии возникла своеобразная коммунистическая многопартийность, которая, несмотря на внешний демократизм, значительно ослабила партию в сложнейший момент испытаний. На правом фланге сформировалась «Демократическая платформа» в КПСС во главе с будущими либералами В. Шостаковским, О. Лацисом, В. Липицким, В. Лысенко. Первоначально она являлось подобием западной социал-демократической партии. Ее члены также не были едины по своим позициям. В частности, радикальные коммунисты-демократы Г Попов, А. Собчак, Г. Старовойтова, Ю. Афанасьев, Д. Волкогонов, Е. Гайдар, Г. Бурбулис уже тогда тяготели к либерализму, в то время как группа В. Липицкого и А. Руцкого первоначально вошла в российскую компартию и образовала движение «Коммунисты за демократию». Однако жизнь показала, что все они оказались «пятой колонной» внутри КПСС, разрушившей ее изнутри. Выполнять эту функцию им помогло руководство КПСС во главе с Горбачевым, Шеварднадзе и Яковлевым. Это прямо признал и сам А. Н. Яковлев, заявивший спустя 10 лет, что лично он целенаправленно и систематически абсолютно сознательно разрушал тоталитарную партию изнутри, вредил коммунизму, саботировал решения по укреплению СССР и КПСС. На левом фланге возникли «Марксистская платформа» в КПСС с лидерами А. Пригариным, А. Крючковым, А. Колгановым, А. Бузгалиным, ультралевацкие группировки «Большевистская платформа» Т. Хабаровой, ВКПБ Н. Андреевой, движение «Коммунистическая инициатива» во главе с В. Тюлькиным, А. Сергеевым, В. Терентьевым, В. Анпиловым, М. Поповым, В. Долговым, А. Золотовым. Левые вели решительную и безуспешную борьбу с ревизионизмом группы Горбачева — Яковлева. Причина их неудачи заключалась в том, что они не предлагали конструктивных новаций, а были обращены в прошлое, выдвигая, на наш взгляд, явно устаревшие лозунги типа «диктатуры пролетариата» и т. п.