Гений - [3]

зачем нужны отцы и почему у мамы на груди буфера, а у папы нет. Мама приобрела для меня почти не меньший интерес, чем паровоз, и я целыми днями горевал, почему я не девочка и не могу иметь собственный мотор и буфера вместо какой-то дурацкой жалкой рукоятки, как у отца.

Вскоре я пошел в школу, и там мне страшно не понравилось. Перевести к мальчикам постарше меня не могли, а остальные "сосунки" еще учились читать по складам "кит" и "кот". Я попытался объяснить старой учительнице про мою работу, но она в ответ улыбнулась и сказала: "Помолчи, Ларри!" Я терпеть не мог, когда так говорили, - отец постоянно твердил мне: "Помолчи".

Как-то раз я стоял у входа на площадку для игр, чувствуя себя одиноким и несчастным, и вдруг со мной заговорила высокая девочка из старших классов. У нее было пухлое смуглое лицо и черные косички.

- Как тебя зовут, малыш? - спросила она.

Я сказал.

- Ты первый год в школе?

- Да.

- И тебе нравится?

- Нет, страшно не нравится, - ответил я серьезно. - Дети не умеют читать, а старуха слишком много болтает.

И тут - для разнообразия - я принялся болтать сам, и девочка внимательно слушала. А я рассказал ей про себя, про мои путешествия, книги и про расписание поездов на всех городских вокзалах. Поскольку она как будто слушала с интересом, я пообещал встретиться с ней после уроков и рассказать еще.

Я сдержал обещание. Перекусив днем дома, я, вместо того чтобы отправиться в дальнейшие путешествия, вернулся к женской школе и стал поджидать девочку. Она, видимо, обрадовалась при виде меня, во всяком случае взяла за руку и привела к себе домой. Она жила на Гардинер-хилл, узкой улочке, идущей круто вверх, где с обеих сторон из-sa стен свисали ветви деревьев. Жила она в небольшом доме на самой вершине холма с родителями и двумя сестрами; их младшего брата Джона Джоу год назад задавило машиной.

- Посмотри-ка, что за гостя я привела! - сказала она, входя со мной в кухню. Ее мать, высокая худая женщина, подняла вокруг меня большую суматоху и пригласила пообедать вместе с Уной (так звали девочку). От обеда я отказался, но, пока она ела, сидел около плиты и рассказывал о себе ее матери. Той мои рассказы понравились не меньше, чем Уне, а после обеда Уна повела меня гулять в поле.

Когда я вернулся домой к вечернему чаю, мама была в восторге.

- Ах, - сказала она, - я так и знала, что в школе у тебя очень скоро заведутся симпатичные друзья. И давно пора, видит бог.

Я разделял ее мнение, и каждый погожий день я в три часа ждал Уну около школы. Когда шел дождь и мама не пускала меня, я чувствовал себя несчастным.

Однажды, когда я поджидал Уну, у ворот оказались две старшеклассницы.

- Твоя девушка еще не вышла, Ларри, - хихикнула одна.

- Как? Неужто у Ларри есть девушка? - с ошеломленным видом спросила вторая.

- А как же, - ответила первая. - Его девушка Уна Двайер. Ты ведь встречаешься с Уной, правда, Ларри?

Я вежливо подтвердил это, но, признаться, сильно встревожился. Я никак не думал, что Уну будут считать моей девушкой. Ситуация была для меня новой, и мне не приходило в голову, что из моего ожидания у ворот сделают такие серьезные выводы. Теперь-то я вижу, что девочки были не столь уж не правы - со мной всегда происходит именно так: женщине надо только молчать и предоставить мне разглагольствовать до тех пор, пока я не влюблюсь в нее по уши. Но тогда я еще не был знаком с симптомами. Я знал одно: если ты встречаешься с девушкой, значит, намерен на ней жениться. А я всегда собирался жениться на маме, и вдруг теперь я как бы надумал жениться на ком-то другом. Причем я совершенно не был уверен, понравится ли это мне и не окажется ли, подобно футболу, одной из тех игр, в которых двое не могут играть, не пихаясь.

Через пару недель я отправился к Уне на детский праздник. К тому времени дом Двайеров стал почти что моим собственным. Все девочки меня любили, а миссис Двайер беседовала со мной часами. Правда, ничего особенного, кроме должного признания моей гениальности, я в этом не видел. Уна предупредила, что меня попросят спеть, так что я заранее подготовился. Я спел грегорианское "Верую", и некоторые девочки поменьше начали смеяться, но миссис Двайер смотрела на меня с нежностью.

- Ты, наверное, будешь священником, Ларри, когда вырастешь? - сказала она.

- Нет, миссис Двайер, - ответил я твердо. - Говоря по правде, я намерен быть композитором. Видите ли, священникам нельзя жениться, а я хочу иметь жену.

Мои слова немало ее удивили. Я был не прочь пообсуждать еще мои планы на будущее, но дети заговорили все разом. Я привык направлять обсуждения моей особы таким образом, чтобы они продолжались как можно дольше, но сейчас, стоило мне открыть рот, меня немедленно перебивали, так что мне никак не удавалось сосредоточиться. К тому же дети вопили все громче, и миссис Двайер, несмотря на ее кротость, пришлось их перекрикивать. Сперва я чуть-чуть испугался, но вскоре увидел, что они не замышляют ничего худого, и, когда вечеринка кончалась, я что есть силы подпрыгивал на диване и визжал оглушительнее всех, а Уна помирала со смеху и подзадоривала меня. Она, видимо, считала, что уморительнее меня ничего на свете нет.