Генеральная проверка - [118]

Увидев попа Андрея, все невольно встали. Люди знали его по рассказам о нем, которые, став уже почти легендами, ходили в Ломском крае. Он знал об этих легендах и еще больше старался поддерживать заслуженную славу. Ходил с револьвером, увешанный гранатами. Носил через плечо карабин. Его волосы торчали в разные стороны, и это еще больше подчеркивало его гайдуцкий вид. Он отрекся от сана и от почестей священника и с амвона церкви выступал с революционными речами. Сейчас не было для него иной миссии, кроме миссии революции. По этим причинам члены революционного комитета встретили Андрея с нескрываемой радостью. Его сразу же представили Коларову и Димитрову.

— Это поп Андрей из села Медковец!

— Нам очень приятно познакомиться с вами, отец! — начал Коларов. — Что вас привело сюда?

— Святому отцу нужна пушка! — прогремел священник и весело засмеялся, оглядывая сидящих за столом.

— Это хорошо, — улыбнулся Димитров, — но лучше было бы нам от вас пушку получить!..

Смеялись все, не отрывая взгляда от священника, а тот стоял, выпрямившись, посреди комнаты, похожий на героя, воспетого поэтом Гео Милевым:

…Средь смуты

и криков

сам,

       как безумный,

эпически смелый

поп Андрей,

не давая пощады,

посылает

снаряд за снарядом…[23]

Таким помнит его и Васил Коларов:

«…В штаб революции прибыл поп Андрей, командир объединенного повстанческого отряда, с просьбой о помощи. Этот человек был нашим товарищем, членом партии, преданным революционером и храбрым воином. Он ходил в рясе и камилавке, но не имел ничего общего с церковью. Духовное начальство запретило ему служить, но авторитет отца Андрея среди населения был огромен. Своим исполинским ростом, мощной фигурой и буйными вьющимися волосами и бородой он внушал почтение. Отец Андрей обрисовал тяжелую обстановку, сложившуюся около Лома, и попросил дать ему «только одно орудие», которое несколькими выстрелами могло бы решить задачу».

— Все села в Ломской околии наши, — докладывал поп Андрей, — и город почти наш. Только одно гнездышко фашисты отчаянно удерживают в кавалерийской казарме. Двух-трех снарядов было бы достаточно для них…

— А Видин?

— Видин пытается послать помощь по Дунаю. Но мы должны, их опередить. Как раз для этого мне и нужно орудие. Я тоже артиллерист. Был когда-то артиллеристом на фронте. Так что орудие будет в надежных руках…

— Понимаем, — старался разубедить его Коларов, — но обстоятельства изменились. Орудие нам нужно для Бойчиновцев.

— Вы и без орудия теперь не сможете отсюда выбраться, так как путь на Лом отрезан, — вмешался Гаврил Генов, — дорогу блокировал Шуменский гарнизон.

Пот градом катил по лицу отца Андрея, в глазах была тоска по этой «пушечке», в сердце его поднималась буря.

«…Ломские товарищи, — вспоминает Иван Михайлов, — не смогли получить орудие, так как дорогу на Лом перерезал воинский отряд из Шумена, который вечером 24 сентября захватил станцию Бойчиновцы…»

Георгий Дамянов пишет:

«…К 17 часам я был вызван в революционный комитет. Гаврил Генов приказал немедленно направить одну роту к станции Бойчиновцы. Роте придали артиллерийское орудие. Мы выехали с первой ротой поездом к железнодорожному мосту на реке Огоста у села Эрден. Этим же поездом на станцию Бойчиновцы выехали Никола Аврамов, поп Андрей и Кирил Митев. Стало известно, что Лютенский отряд под командованием Владимира Минчева отступил на восток от станции Бойчиновцы…»

Гневом и ненавистью полны воспоминания протоиерея Йордана об этих событиях:

«…К половине одиннадцатого мы, трое священников, пошли на станцию узнать, может ли отец Стан Димитров, родом из села Флорентин, выехать в Видин и оттуда в свое родное село. На станции встретили священника Андрея Игнатова, медковского героя, с саблей у пояса.

— Что тебе надо в это время здесь?

Он сообщил, что в его распоряжении есть поезд, вынул пропуск, выданный революционным комитетом, который давал право ему, священнику Андрею, разыскивать припасы и снаряжение, а также снабжать ими революционную армию. С гордостью показал!

— Совсем ты взбесился, — сказал я ему. — Нам, священникам, не подобает заниматься такими делами. У нас другое предназначение…

— Я не приходский поп! Слава богу, уволен! И я знаю, что делаю и для чего делаю все это! — ответил священник Андрей Игнатов».

А в это время эшелон с частью сил Шуменского гарнизона медленно катил по железнодорожной линии к Эрденскому мосту. Стволы орудий и пулеметов угрожающе торчали из вагонов и платформ, готовые открыть огонь. Офицеры, скрытые за бортами платформ, просматривали все вокруг в бинокли. Четыреста солдат, сто пятьдесят белогвардейцев, сотни полицаев и добровольцев в штатском из так называемой шпицкоманды — такой груз тащил эшелон по извивающейся железнодорожной линии.

Сможет ли успешно выполнить боевой приказ командир отряда майор Несторов? Хватит ли у него сил разгромить врага? Как будут развиваться события?

Тревожные мысли волновали всех руководителей, собравшихся в штабе революции. Мучившие их сомнения и тревоги остались лишь как далекое и смутное чувство; они гнали это чувство и не позволяли ему проникнуть в их сердца, потому что знали отлично, что от колебания до поражения только один, совсем маленький, шаг. И все-таки у них надежд на благополучный исход боя было больше, чем сомнений. Угнетало их только отсутствие сведений о положении дел в других восставших районах страны. И если в других районах одержаны победы, то как тогда смогли пробраться части Шуменского гарнизона из Северо-Восточной Болгарии к этим далеким Бойчиновцам? Что делают плевенцы? Что делают в Мездре, Червен-Бряге? Где софийские боевые отряды?