Генералиссимус князь Суворов - [385]

. К полудню войска собрались у дер. Паникс, к вечеру дошли до города Иланца, где удалось добыть немного дров и хоть сколько-нибудь обогреться, а на следующий день пришли в Кур. Движение тут уже не представляло и подобия прежних бедствий; кроме того войска знали, что в Куре запасено для них продовольствие, и надежда на скорый конец безвременья подкрепляла их силы. Действительно, в Куре были выданы войскам дрова, отпущен печеный хлеб, мясная и винная порции, - и люди ощутили такую степень благосостояния, с которою давно уже не были знакомы. В истинно-ужасном виде прибыли войска в Кур, но в тот же самый день уже нельзя было узнать на лицах людей, что они прошли через целую цепь нечеловеческих испытаний. Солдаты принялись исправлять амуницию, чинить обувь себе и офицерам; в лагере происходило давно не бывалое движение, раздавался говор, сыпались веселые шутки, слышались даже песни: вся горечь недавнего прошлого была совершенно забыта. Как бы обновленная пришла маленькая Суворовская армия в Фельдкирх 1 октября и здесь расположилась лагерем.

Если офицерам и даже генералам достались на долю в этом походе те же самые труды и лишения, как и солдатам, то немногим лучше было Суворову и великому князю. По донесению Фукса генерал-прокурору, 4 дня не было хлеба и приходилось спать в болоте; по его же удостоверению, при выходе из альпийских ущелий, встречены были два быка, вмиг убиты и распластаны, и каждый, добыв кусок мяса, принялся жарить его на палочке или шпаге, в том числе и Суворов ¹². Тут если что и прибавлено, то не очень многое, потому что напр. Каменский заплатил однажды червонец за 3 - фунтовой хлеб в месте обитаемом. Разумеется Суворову не приходилось голодать буквально, а довольствоваться сухарем не было для него большим лишением, но атмосферные невзгоды должны были отражаться на нем чувствительнее, так как еще в Италии здоровье его заметно повихнулось. Но и в этом отношении он старался не выделяться из общего уровня и, будучи прикрыт одним легким плащом, переносил терпеливо вьюгу, стужу, ветер, дождь, ехал бодро на казачьей лошади или шел пешком, показывался войскам на походе или привале, заговаривал с солдатами, шутил, острил. Он даже слишком бравировал, стараясь примером своим доказать, что все эти невзгоды ровно ничего не значат; по крайней мере один иностранец, встретивший его при выходе из гор, уверяет, что он был одет в холщовом кителе и ежедневно окачивался холодною водой ¹³. Другой вопрос - что происходило у него на сердце, и какие душевные муки ему приходилось выносить при виде ужасающей массы бедствий, обрушившихся на его армию. Но и в этом отношении он, так сказать, притерпелся, по крайней мере видевшие его при переходе чрез Паниксер (Рингенкопф) не замечали на его лице тревоги или озабоченности ². Бодрость поддерживалась в нем силою воли, и если бывали минуты, когда он сомневался в спасении своем и своей многострадальной армии, то и тогда находил утешение в том, что неприятелю не дастся, что смерть на месте все покроет, и будет он жертвою чужого предательства, а не собственного малодушия ¹⁴.

Требовалась действительно необоримая душевная сила, чтобы вынести в конце своего 40-летнего боевого поприща славную, но бедственную Швейцарскую кампанию, с её венцом - переходом чрез Рингенкопф. Раненые, как мы видели раньше, были оставлены в Гларисе,

т.е. отданы в руки неприятеля, как и в Муттентале. Следовало по настоящему оставить и горную артиллерию, но Суворов взял её остатки с собой и потерял всю в начале перехода, так как при спуске с Рингенкопфа уже не было ни одного орудия ⁷. Есть свидетельство, что он, видя невозможность их перевезти, но не желая отдать в руки неприятеля, велел свалить в одну общую яму, засыпать землей и водрузить сверху небольшой деревянный крест, как над свежею людскою могилой. Много дней спустя эта хитрость была открыта окрестными жителями, пушки попали в руки Французов и были включены в число трофеев, отбитых от Русских ¹⁶. Кроме всей артиллерии, русская армия лишилась на этом перевале больше 300 вьюков, оборвавшихся вместе с вьючными лошадьми в пропасти. Число погибших людей нигде не определяется; нет причин полагать, чтобы оно было очень значительно; в этом смысле говорится и в переписке Ростопчина. Довольно того, что на переходе этом люди много выстрадали; особенно много вынесли французские пленные, еще легче Русских одетые ¹⁶. Во всяком случае потерю Русских во время Швейцарской кампании нельзя определять иначе, как общим итогом, потому что весь поход состоял из непрерывной цепи крупных и мелких дел, неудобо-отделяемых одно от другого. Да и огульный счет может быть подведен только под цифру не столько верную, сколько вероятную, и мы, по соображении имеющихся немногих данных, не ошибемся в свою пользу, если примем, что вся потеря с С-Готара до Кура, в продолжение 17 дней, была несколько ниже одной трети наличного состава, который в начале кампании простирался до 21,000 человек. Из этого числа наибольшая доля выпадает на раненых, оставшихся в руках Французов по невозможности транспортировки. Французы со своей стороны потеряли в действиях против Суворова несколько меньше, может быть до 5,000, в том числе 1,400 пленных, которых Суворов вывел с собою из Швейцарии и сдал в Куре Австрийцам.