Генералиссимус князь Суворов - [384]

. Кстати будет привести слова и другого писателя (не русского): "в эту кампанию Австрийцы, не будучи биты, до того зазнались, что стали оспаривать у Русских всякое мужество, о чем и говорили по всей Германии; при всякой неудаче, понесенной Русскими, они не могли скрыть своей радости, а по окончании Швейцарской кампании хвастались, что благодаря только их содействию, Суворову удалось оттуда выбраться без больших бед" ⁴. Если в этом свидетельстве постороннего лица и допущено, быть может, некоторое преувеличение, то основа таких австрийских отзывов все-таки остается однородною с вышеприведенными обвинениями Суворовской армии в унынии и внутренних раздорах. Там и тут действует одна и та же тенденция, а потому и ответ в обоих случаях будет одинаковый, который изложен выше.

Войска тронулись в путь ночью с 23 на 24 сентября. Милорадович шел в авангарде, за ним вьюки, потом остальные войска Розенберга и наконец Дерфельден; в ариергарде находился Багратион. Ауфенберга уже не было, он двинулся двумя днями раньше. Утром, узнав об отступлении Русских, Французы немедленно пустились вслед за ними. Когда вьючный обоз еще втягивался в теснину, Французы повели атаку, сильно потрепали казаков и опрокинули их на пехоту. Багратион остановился впереди Швандена и выстроил боевую линию, прикрыв оба фланга, так как правому грозила французская обходная колонна, отряженная заблаговременно. Артиллерия неприятельская открыла огонь; у Русских пушек не было, и они встретили Французов ружейною пальбой, а потом все время действовали штыками. Несколько часов продолжался неравный бой; 5,000-ный неприятельский корпус сильно ломил, учащая атаки; ариергард русский, не имевший в рядах и 2,000 человек, отбивал натиски натисками. По требованию Багратиона, прибыл из хвоста колонны один полк, ариергард перешел в наступление, отбросил Французов, пользуясь их замешательством отошел за Шванден и занял новую позицию. В это время и Французы получили подмогу: как раз в нужную пору подошли головные части отряда, посланного Массеной из Шахенталя чрез Клаузенпас в помощь Молитору. Но и это не помогло; Русские, по сознанию самих Французов, дрались как отчаянные, все усилия неприятеля разбивались об их энергию, а необходимость приберегать последние патроны - только увеличивала их стойкость и упорство. Не зная отступлений, воспитанные и обученные только нападать, идти вперед, бить, - Суворовские батальоны не ограничивались сдерживанием Французов, переходили в атаку, дерзко бросались в штыки и не только останавливали сильного неприятеля, но заставляли его осаживать назад. Тут сказалась фактическая поверка того будто бы уныния, которое открыли в русских войсках их союзники.

Продержавшись таким образом на трех позициях, Багратион отошел к вечеру на четвертую, за дер. Матт. Здесь неприятель прекратил преследование, но всю ночь тревожил Русских, так что в батальонах часть людей оставалась постоянно под ружьем. После полуночи 25 числа, войска снова тронулись в путь, который, благодаря глубокому выпавшему снегу, оказался труднее всех прежних. По крутому подъему на высокий снеговой хребет извивалась тропинка, допускавшая движение только в одиночку; она шла большею частью по косогору, иногда по краю отвесных обрывов, беспрестанно то спускаясь в глубокие пропасти, где приходилось переходить чрез горные быстротоки, то опять подымаясь на вершины. Ночь на 25 число была темная и ненастная; за недостатком горючего материала, люди не разводили бивачных огней и тронулись в путь мокрые, продрогшие; днем ненастье продолжалось, валил густыми хлопьями снег пополам с дождем, и дорога все больше и больше портилась. Сначала люди вязли в грязи, потом в глубоком и рыхлом снегу; жалкая обувь у кого и была, окончательно теперь пропадала, ибо размокшие и изорванные сапоги, слезая с ног, оставались глубоко в снегу. Чем выше подымались, тем труднее становился путь; наконец снег совсем занес и скрыл тропинку. Тучи в виде непроницаемого тумана обволакивали двигающуюся вереницу людей; войска карабкались наобум, ничего не видя перед собою, и сами отыскивали дорогу, так как, в довершение несчастия, проводники разбежались или попрятались. Огромные каменья с грохотом катились в бездны, ветер завывал, вздымая вьюгу и заметал последние признаки пути. Кто ехал верхом, тому приходилось слезать, но не иначе, как спустившись задом, через круп, и затем идти за лошадью, держась за её хвост; люди подымались в гору чуть не на четвереньках, спускались вниз сидя. К ночи большая часть войск едва успела добраться до вершины хребта; всякий остановился там, где застигла его ночная тьма. Ночь не принесла ничего хорошего: ветер на вершине был еще чувствительнее и вдобавок завернул мороз. Каждый ютился как мог, отыскивая себе убежище от ветра и стужи; не было ничего для разведения огня. Бесконечною казалась эта ужасная ночь, а для многих она была и последнею: к утру несколько человек замерзло и довольно многие отморозили члены ¹¹.

Спуск с Рингенкопфа, вследствие морозной ночи, сделался еще труднее подъема. Сильный ветер сдул в лощины весь снег и оставил на скалах только тонкий слой льда, сгладивший все мелкие неровности и углубления, где нога могла бы утвердиться и удержаться. Поэтому переход 26 сентября был еще бедственнее вчерашнего, особенно для вьючного скота