Генерал Рубцов - [37]

В хате на некоторое время воцарилась тишина.

— Действительно, надо выходить небольшими группами, — согласился Рубцов. — Больший шанс на успех может быть в южном направлении. Попробовать вот здесь переправиться через Удай, — генерал склонился и карандашом показал на карте место, — пройти километров пятнадцать в непосредственной близости от Сулы и лишь где-то между Мгарью и Березоточей форсировать эту реку? Там немец нас не ждет…

— Пожалуй, вы правы, Федор Дмитриевич. — Генерал-лейтенант Кузнецов снова поглядел на карту. — Но нужно спешить, дорог каждый час. Товарищ Рубцов, какие у вас остались саперные подразделения?

— Батальон старшего лейтенанта Кузнецова, товарищ командующий.

— Вот что… Поручите срочно разыскать командира саперного батальона. Необходимо сейчас же начать делать плоты, использовать все, что держится на воде!

Спустя час старший лейтенант Кузнецов вместе со своими саперами, которых осталось не больше взвода, приступил к изготовлению плотов. В дело пошли доски и бревна колхозных построек. А на рассвете 19 сентября на западной окраине села появились немецкие мотоциклисты, грузовики с пехотой, броневики, открывшие бешеный огонь. Плоты спешно грузились в машины…

— Товарищ командующий! Василий Иванович! Уводите свой штаб… Скорее! Мы прикроем ваш отход, — открыв дверь в знакомую хату, торопливо крикнул Рубцов. В правой руке он держал карабин.

— Хорошо, Федор Дмитриевич… Прощаться не будем. До встречи![19]

Слева Удай, справа полукругом огибающая Городище река Многа, километра через полтора она впадает в Удай, который у Березоточи вливается в полноводную Сулу. По берегам болотистые камышистые плавни. А с запада враг.

Все ожесточеннее разгорается бой. Оставшиеся в селе по приказу Рубцова перекрыли дороги, ведущие к реке, давая возможность своим оторваться от противника. Дрались небольшими группами, и уже невозможно было руководить этим боем. Кончались боеприпасы — оружие становилось ненужным. Медленно отходили в плавни…

Последний бой

Отстреливаясь на ходу из винтовок, карабинов и пистолетов от наседавших эсэсовцев, укрываясь за хатами и плетнями, короткими перебежками уходила к южной окраине села группа бойцов и командиров. Высоким ростом и генеральской формой был издалека приметен Федор Дмитриевич Рубцов. Городище быстро наполнялось немцами. Ревели мотоциклетные моторы, били резкие автоматные и пулеметные очереди, порой отчетливо слышались команды. В минуту опасности бойцы из разных дивизий и частей сплотились вокруг генерала, готовые принять смертельный бой, но не сдаться врагу. Солнце еще не взошло. Над рекой поднимался густой туман, и в нем надеялся укрыться этот небольшой отряд.

Огненная полоса осталась позади, до реки каких-то метров триста-четыреста… Как вдруг из-за поворота улицы внезапно вынырнуло мотомеханизированное немецкое подразделение — последний путь был отрезан.

— К бою! — крикнул Рубцов. — Приготовить гранаты!

Бойцы, прижавшись к хатам, открыли из-за плетней прицельный огонь по фашистам. Мотоциклы круто развернулись, несколько машин опрокинулись. Из-за угла ближней избы выполз броневик. Но не успел он сделать ни одного выстрела: генерал выхватил гранату и, приподнявшись, швырнул ее. Взрыв поднял столб огня, вражеская машина запылала.

— Так их! — услышал Рубцов голос адъютанта Симоненко. Хотел повернуться к нему и вдруг почувствовал в ноге резкую боль.

С противоположной стороны дворов к хате, за которой укрылся генерал, стреляя на ходу, бежала группа фашистских автоматчиков. По ним и открыл огонь Симоненко. Рубцов пытался подняться и — не смог.

— Генерал ранен! — крикнул залегший неподалеку красноармеец.

Несколько бойцов перебежками бросились к Рубцову. Но немецкие автоматчики уже начали окружать двор. Они заметили генерала и поняли, что он ранен. Немцы, видимо, захотели во что бы то ни стало взять генерала живым.

Бой длился еще около получаса. Падали фашисты, на смену им ползли другие. Меньше и меньше становилось наших бойцов. И помощи ждать было неоткуда. Все реже гремели винтовочные выстрелы. Их уже почти не слышно было из-за трескотни немецких автоматов.

«Русс генерал, сдавайс!» — Немцы вплотную подошли к двору, в котором Рубцов вместе с солдатами занял круговую оборону. Истекая кровью, прижимаясь к земле, он стрелял по высовывавшимся из-за угла хаты фигурам, стараясь каждую пулю послать в цель. Кончились патроны в карабине… Он стал стрелять из пистолета.

«Прекратите сопротивление, генералу гарантируем жизнь!» — на ломаном русском языке раздалось из-за плетня.

Вокруг стало тихо-тихо. Нарушил тишину генерал. Он дважды подряд выстрелил по рыжему детине, перебегавшему двор. Вскрикнув, немец упал. И сразу застрекотали кругом автоматы… Резко вздрогнул и вытянулся Симоненко, сраженный пулей. Вот выронил из рук винтовку еще один боец.

Кончились патроны у комкора. Тогда Рубцов достал последнюю оставшуюся у него лимонку, неторопливо вложил в нее запал.

Прижавшись к земле, словно прощаясь с нею, Федор Дмитриевич прикусил губу и закрыл глаза. Напряженно стучавшее сердце тоскливо сжалось, Рубцову, как наяву, привиделась Пермь. Из городов, в каких довелось служить, она запомнилась больше всего. Здесь прошли самые счастливые и удачливые годы. Он подумал о жене, о дочке, не зная, что всего неделю назад они вернулись в Пермь, которая и для них стала родной…