Генерал Рубцов - [36]

— Товарищ генерал-майор, как быть с шифрами? — спросил начальник связи майор Чирков.

— Уничтожить, — после короткого раздумья сказал генерал. — Оперативные и другие документы, имеющие ценность для врага, сжечь. Особенно списки личного состава. Политотделу уничтожить бланки партийных документов и учетные карточки коммунистов… Комиссар возражений не имеет?

— Нет. У меня лишь одно дополнение, Федор Дмитриевич, — сказал Рычаков и встал. — Я бы предложил всем, находящимся здесь, оставить для себя по последнему патрону…

С наступлением сумерек сводный отряд Рубцова, размещенный на машинах, был готов к прорыву. По установленному сигналу огромная колонна набрала скорость. Водители нервно сжимают колеса рулевого управления, они напряжены до предела, наготове пулеметчики…

Многорядная колонна машин без света подошла к Высокому. В какие-то считанные секунды село озарилось настоящей иллюминацией: не жалели немцы ракет. Крики, лающие возгласы команд, автоматные и пулеметные очереди.

Теперь все зависело от умения и сметки водителей. Автомашины, объезжая немецкие бронетранспортеры и автомобили, стоящие на дороге, сшибая заборы и плетни, увертываясь от плотного пулеметного огня, группами и в одиночку пробивались через село.

Расчет на смелый неожиданный натиск был точен. Колонна прорвалась с минимальными потерями, оставив несколько десятков горящих вражеских автомобилей.

В полночь она подходила к Городищу.

Ночь в Городище

Село было сплошь забито войсками. С огромным трудом удалось разыскать хату, где находился командующий 21-й армией и оперативная группа его штаба. Переполненная горница тускло освещалась светом керосиновой лампы. На широких деревянных лавках, большой печи, просто на полу, укрывшись с головой шинелями, лежали офицеры штаба, а сам генерал-лейтенант В. И. Кузнецов, начальник штаба генерал-майор В. Н. Гордов и несколько полковников, склонясь над столом, изучали развернутую, сильно потертую на сгибах оперативную карту. В слабом свете лампы, еле пробивавшемся через табачный дым, не сразу заметили они вошедших Рубцова, Рычакова, Пиказина и Здановича, озирающихся, туда ли они попали. Осторожно перешагивая через лежащих на полу людей, Рубцов приблизился к столу:

— Товарищ командующий!

В. И. Кузнецов оторвал от карты взгляд красных, воспаленных глаз:

— Рубцов! — и, поднявшись из-за стола, крепко пожал вошедшим руки.

Федор Дмитриевич начал докладывать, но командующий остановил его:

— Потом докладывать будешь, живы — это главное. Голодны, наверное? Мы вот тут перекусили немножко, чай еще не остыл. Давайте устраивайтесь. Без церемоний.

— Спасибо, товарищ генерал. Действительно, со вчерашнего вечера в рот ничего не брали, — за всех ответил комиссар Рычаков.

Несколько старших офицеров поднялись, уступая место у стола, на краю которого лежали прикрытые газетой нарезанные ломти хлеба, а чуть подальше — консервные банки, кружки и несколько кусков сахару.

Ели молча, сосредоточенно пережевывая хлеб, толсто намазанный свиной тушенкой, так же молча пили обжигающий губы кипяток, перехватывая из руки в руку горячие кружки. Рубцов взглянул на часы, они показывали два ночи. Генерал был так измотан и голоден, что пережевывал эту случайную пищу и запивал ее кипятком равнодушно. Усталость свинцовой тяжестью сдавливала веки, а в сознании с необычайной ясностью проплывали события этого дня. Смешение тылов и войск, потеря управления соединениями и частями, окружение — все это щемящей болью наполнило сердце… А потом вспомнилась уютная квартира в Белостоке, своя тихая комната с рабочим столом, с книгами… Теперь там хозяйничали солдаты врага… И Федор Дмитриевич мысленно перенесся в предпоследнее мирное пристанище своей семьи — в Пермь, город, далекий от линии фронта.

В Перми в эту пору стоит теплое бабье лето, сухое, солнечное, грибное… Хотя и редко, но с каким желанием он вместе с Женей и Леной бродил по лесам в округе Перми, собирая последние крепкие подосиновики, рыжики, опята. Теща очень любила чистить их и жарить. А какие она борщи варила вкусные… И никак не могла привыкнуть к тому, что на Урале признают только супы. Но, помнится, очень даже по душе Надежде Зиновьевне пришлись уральские пельмени… Сейчас он так захотел получить от семьи письмо. Знал, они тоже волнуются за него, подумал, что надо бы подать о себе весточку, жив, мол. Но когда писать, и где те почтальоны, которые из этого ада вынесут письмо и доставят по адресу?..

Опытный военачальник, с боями прошедший в гражданскую от Воронежа до Новороссийска, от Каховки до Крыма, громивший со своей дивизией наиболее укрепленные узлы линии Маннергейма на Карельском перешейке, сумевший в первые недели этой войны выйти с большой группой бойцов и командиров из окружения под Белостоком, генерал Рубцов в который уже раз задавал себе один и тот же вопрос — как быть дальше?

И, словно прочитав его тревожные мысли, Василий Иванович Кузнецов сказал:

— Сейчас одна задача — вывести как можно больше людей. Анализировать, искать просчеты будем после победы. Положение, Федор Дмитриевич, сложнее, чем было под Белостоком и Гродно. И не только потому, что местность открытая и водные преграды. Давайте-ка вместе думать! Вот здесь, по восточным берегам рек Многи и Сулы, растянулись крупные механизированные соединения немцев. Сведения точны, получены от командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника Кирпоноса. Тут нам не прорваться, тем более предстоит форсирование двух рек. Совершенно ясно, мосты и переправы под особым контролем противника. Выходить надо небольшими группами… По возможности необходимо сообщить об этом командирам дивизий и дать им свободу действий… — Командующий замолчал.