Генерал Раевский - [31]

А тем временем отряд Багратиона громил неприятеля у крепости.

Позже, донося императору Павлу об этой схватке, Суворов писал:

«5 мая целый неприятельский гусарский эскадрон сколот казаками Молчанова, в других трёх нападениях казаки под предводительством походного атамана Денисова, а особливо полк Грекова, низвергли более 200 человек. Много раз императорско-королевская кавалерия рубила и поражала с казаками части рассыпанной неприятельской пехоты, и, пригнав к р. Танаро, паки Молчанова полк отрезал одну полубригаду, сия бросилась в воду, где ея до 500 человек потонуло, а 78, бросив ружья, сдались. Загнанные в близлежащее болото, конные и пешие, многие увязли и потонули».

Конец армии Жубера

Предпринятое Суворовым наступление развивалось столь успешно, что в Париже встревожились. Прибывший из Италии Макдональд привёз безрадостную весть о разгроме его армии русскими войсками.

— И армия генерала Моро тоже на грани поражения.

Эта весть поразила членов Директории[16]. Такого ещё не было! Всё, что было завоёвано в Италии в течение двух лет, с прибытием русских войск утрачено за каких-то три месяца!

На внеочередном заседании приняли решение: немедленно послать в Италию на место Моро нового командующего. Кого? Бонапарта? Но он далеко, в Египте. Выбор пал на Жубера. Только он может спасти положение.

Жубер предстал перед главами Директории.

— Генерал, обстоятельства требуют, чтобы вы завтра выехали в Италию. Промедление недопустимо.

— У меня на завтра назначена свадьба.

— И у вас тоже? Какое странное совпадение. У Бонапарта тоже была свадьба пред отъездом на Итальянский фронт. Однако это не меняет дела. Поедете послезавтра. Моро не справляется там против русских. Чего бы это ни стоило, но русских надо остановить, а затем изгнать из Ломбардии.

Уже четвёртый день, как Жубер в пути. Полтора года назад он этой дорогой возвращался в Париж. Их тогда было трое: командующий армией Наполеон Бонапарт, его начальник штаба Бертье и он, Бертелеми Жубер — командир корпуса этой армии. Они спешили в столицу французской республики, чтобы доложить правительству о победе в Италии, об изгнании из неё австрийцев.

Их встретили с небывалыми почестями. Толпы людей кричали: «Виват Бонапарт! Виват Жубер! Слава генералам!» Не без помощи бравых гвардейцев они прошли к парадной лестнице Люксембургского дворца. В зал вошли, неся победные знамёна. Впереди Бонапарт, за ним Жубер и Бертье. Оба подтянутые, статные, почти на полголовы выше своего командующего, смуглолицего и неулыбчивого корсиканца, они приковывали к себе внимание министров, депутатов, генералов.

Прогремел гимн свободе, и под его звучание они приблизились к столу президиума, за которым восседали пять членов Директории. «Италия под властью Франции!» — отрапортовал Бонапарт.

Потом о них писали в газетах, и имя Жубера упоминалось едва ли не чаще, чем имя Бонапарта.

О его победах в Италии ходили легенды. Даже Бонапарт не скрывал восхищения своим подчинённым. «Жубер по храбрости — настоящий гренадер, а по знанию дела и военным способностям — отличный генерал», — говорил он.

Вскоре Директория распорядилась направить Бонапарта и Бертье в Египет, Жубер же получил назначение командующим армией в предместье Парижа.

Тогда же он и встретил Элен. Хрупкая, со спокойным взглядом, она покорила двадцативосьмилетнего генерала с первой встречи.

— Я вас давно знаю, — сказала она. — Вы были студентом в Дижоне, в университете.

— Именно так. Мой отец желал, чтобы я стал адвокатом, а из меня, как видите, адвокат не вышел.

С того дня и возникла между ними любовь. Видно, судьбе было угодно, чтобы они встретились через девять лет.

В тревожные дни французской революции юный Бертелеми отказался от университета и добровольцем вступил в армию. Сержант обратил на себя внимание трезвостью мышления, решительностью в делах, преданностью. Вскоре он стал поручиком, через четыре года командовал бригадой. А потом была Италия, где ему подчинили целый корпус.

В конце весны он предложил Элен руку. Она, конечно, согласилась.

Теперь он мчится в Италию, но мысли его там, в Париже. Память цепко держит события последнего дня: торжество венчания, брачную ночь, когда он и Элен остались одни. Он помнит запах её волос, нежную бархатистость губ. И прощание на рассвете.

— Ты моё счастье, Бертелеми. Помни, если что-то с тобой случится, я умру.

— Я скоро вернусь, Элен. С щитом или на щите.

Он знал, что предстоит сразиться с самим Суворовым, который не имел доселе поражений. Этот фельдмаршал за короткий срок сумел растрепать отнюдь не слабые войска Макдональда и Моро. Что сулит встреча с Суворовым ему, Жуберу? Он сделает всё, чтобы одолеть старого полководца. Победа будет свадебным подарком Элен. Эта мысль потеснила сладкие воспоминания о Париже.

По прибытии в армию Жубер встретился с Моро. Тот доложил о положении войск, о намеченном плане действий.

Оттеснённая русскими и австрийскими войсками, французская армия в конце июля начала наступление через Генуэзские горы к Александрии. Её авангард подошёл к Нови — небольшому селению в широкой долине — и там столкнулся с русскими полками, которыми командовал генерал Багратион.