Геморрой, или Двучлен Ньютона - [43]
Утром хмурый Степка сказал: «Я понял, что мне не нравится. Вокруг АнАна какие-то неудачники. Мы думали, что к нему спланктонит средний класс, интеллигенция и прочее, ну, которые хотят быть «как все», но чтоб их за это не презирали, а уважали. А вышло, как всегда. Отстой!»
И тут Филя, очень редко открывавший рот, произнес спич, который перевернул мое мировосприятие. Да-да, как бы помпезно это ни звучало.
– Вокруг Иисуса тоже были… неудачники, – не отрываясь от компа, сказал он, – наверное, по тем временам их тоже отстоем считали. А потом Лютер и Кромвель провернули церковную реформу, и бюргеры добились того, что их стали уважать. Они ведь того и добивались, чтобы «как все», но не отстой, как их считали аристократы, а как… Ну и так далее.
Мы со Степкой – два хреновых пиарщика – молча слушали с отвисшими челюстями. Филя наполнил пустоту содержанием. Оставалось придать ей форму. И разрази меня гром, если меня не осенило! Но я прикусил язык, надо было не спугнуть удачу.
По всем законам конспирации я пригласил АнАна прогуляться, чтобы свести вероятность прослушки к нулю. Мы кормили в парке лебедей, и я излагал ему свой план.
Накануне я опробировал его на Деде, и Дед, приложившись устами к моему челу, изрек, что недооценивал меня. Он был потрясен моей идеей и сказал, что если план сработает, то он запишется волонтером-агитатором в Ан-Ановскую, точнее мою, команду.
И вот теперь, медленно – чтобы умерить свой пыл – кроша булку и бросая лебедям, я посвящал своего (!) кандидата в идею. Я старался не смотреть на него, чтобы выражение его лица не повлияло на мой ритм. Но и боковым зрением чувствовал, как напряженно он слушает.
Он явно примерял на себя предложенную мной роль. И это было хорошо. Когда я завершил свой монолог, он все так же молча продолжал крошить булку. Это было похоже на дедовское «докури и подумай с ответом». Я тоже молчал. У меня слегка дрожали вспотевшие руки, но я знал, что не должен вытирать их – это выдало бы мое волнение. Неча было АнАну знать о нем, он должен был ощущать исходившую от меня волю и уверенность. Наконец докрошив булку, АнАн спокойно извлек носовой платок, протер руки и огорошил меня вопросом:
– Не жалко?
– Чиво? – по дурацкой привычке переспросил я.
– Идею не жалко отдавать мне? Она ведь может стать манифестом.
«Зацепило!» – с облегчением мысленно вздохнул я и, пожав плечами, ответил:
– He-а! Такова наша пиарская доля – дарить идеи. И счастье, если западает в толковую голову и приносит пользу.
Эт я, конечно, дыму напустил, на самом деле еще как жалко – ты рвешь свой мозг, запутываешь извилины, рожаешь в муках, а про тебя никто и не вспомнит. Ибо и не ведают. Ну кто-нибудь знает, кто придумывал все эти «каменные джунгли», «железный занавес», «империю зла», «фабрику грёз», «бурю в пустыне» и прочая, и прочая? Если помнят, то того, кто это изрекал, а того, кто придумал, разжевал и в рот изрекателю вложил… Впрочем, я тоже не лох и порой учусь на ошибках безымянных, ибо не хочу пополнить их число. Словом, я решил втихую открыть фирму, название которой вскоре должно будет взорвать умы. Ясное дело, об этом никто не будет знать, и уж тем более я не собирался докладывать АнАну (тем паче что за спиной его маячил призрак ПиПи). Я просто подстрахуюсь. Может, я все-таки еврей? Больно шустрый оказался парниша.
– Так что, вы согласны? – как бы волнуясь, спросил я. Он кивнул. Я попросил его никому ничего не говорить, потому что чем черт не шутит – в моем плане фактор неожиданности играл огромную роль. Мы еще немного поговорили и расстались. Мне надо было правильно рассчитать траекторию «выстрела».
Я вел машину, подмигивал баннерам, с которых улыбались наши звездные «как все», показывал палец конкурирующим баннерам, слушал с диска Гошу, гундосившего свою долбаную песенку, словом, наслаждался удачным днем. И тут звякнул мобильник. Весь кайф обломал. Я скосил глаза на дисплей сотки и удивился – звонила Лиза. Так и не решив, хорошо это или плохо, я все-таки поднес трубку к уху.
– Привет, – сказал я, подумав, что с Лизой неправильно придуриваться. Но не сдержался и ляпнул: – С какой недоброй вестью пожаловала?
– У меня выкидыш, – глухо сообщила она, – а добрая для тебя это весть или нет, тебе решать.
– А я тут при чем?! – взвыл я и чуть не въехал в зад тормознувшей на светофор машины. Ну что за народ эти бабы – то мадре с абортом, то Лиза с выкидышем! Я что им, жилетка или повивальная бабка?! Почему повивальная бабка, подумал я, но не додумал, потому что из машины выскочила ядреная тетеха и направилась ко мне, даже не взглянув, что с ее задом, в смысле, задом ее «инфинити». Черт! Вот угораздило! Дама между тем молча дернула на себя дверь моего авто, так же молча выволокла – в самом прямом смысле – меня из машины и пыхнула:
– Ну что, козлина, обкуренный или просто пьяный?
– У меня выкидыш, – проникновенно поведал я.
Дама всплеснула руками и обратилась к подтягивающейся к месту происшествия публике:
– Нет, вы слыхали?! А что еще у тебя может быть? Ты ж реальный недоумок – въехать в зад мирно стоящей машине!
– Ничего вашему заду не сделалось, – буркнул я, к вящей радости публики. Я не врал, так как краем глаза отметил, что на ее железяке ни вмятины нет, ни царапины, все-таки я мастерски тормознул. Видно, сердце чуяло, на какую стерву нарываюсь.
В этом немного грустном, но искрящемся юмором романе затрагиваются серьезные и глубокие темы: одиночество вдвоем, желание изменить скучную «нормальную» жизнь. Главная героиня романа — этакая финская Бриджит Джонс — молодая женщина с неустроенной личной жизнью, мечтающая об истинной близости с любимым мужчиной.
Книга эта – вне жанра. Книга эта – подобна памяти, в которой накоплены вразнобой наблюдения и ощущения, привязанности и отторжения, пережитое и содеянное. Старание мое – рассказывать подлинные истории, которые кому-то покажутся вымышленными. Вымысел не отделить от реальности. Вымысел – украшение ее, а то и наоборот. Не провести грань между ними. Загустеть бы, загустеть! Мыслью, чувством, намерением. И не ищите последовательности в этом повествовании. Такое и с нами не часто бывает, разве что день с ночью сменяются неукоснительно, приобретения с потерями.
К 2134 году человечество получает возможность корректировать события прошлого. Это позволяет избежать войн, насилия и катастроф. Но не всё так просто. В самом закрытом и загадочном городе на Земле, где расположена Святая Машина — девайс, изменяющий реальность, — происходит череда странных событий, нарушающих привычную работу городских служб. Окончательную судьбу города решит дружба человека и ога — существа с нечеловеческой психикой, умудрившегося сбежать из своей резервации.
Автор книги В. А. Крючков имеет богатый жизненный опыт, что позволило ему правдиво отобразить действительность. В романе по нарастающей даны переломы в трудовом коллективе завода, в жизни нашего общества, убедительно показаны трагедия семьи главного героя, первая любовь его сына Бориса к Любе Кудриной, дочери человека, с которым директор завода Никаноров в конфронтации, по-настоящему жесткая борьба конкурентов на выборах в высший орган страны, сложные отношения первого секретаря обкома партии и председателя облисполкома, перекосы и перегибы, ломающие судьбы людей, как до перестройки, так и в ходе ее. Первая повесть Валентина Крючкова «Когда в пути не один» была опубликована в 1981 году.
В романе, написанном нижегородским писателем, отображается почти десятилетний период из жизни города и области и продолжается рассказ о жизненном пути Вовки Филиппова — главного героя двух повестей с тем же названием — «Когда в пути не один». Однако теперь это уже не Вовка, а Владимир Алексеевич Филиппов. Он работает помощником председателя облисполкома и является активным участником многих важнейших событий, происходящих в области. В романе четко прописан конфликт между первым секретарем обкома партии Богородовым и председателем облисполкома Славяновым, его последствия, достоверно и правдиво показана личная жизнь главного героя. Нижегородский писатель Валентин Крючков известен читателям по роману «На крутом переломе», повести «Если родится сын» и двум повестям с одноименным названием «Когда в пути не один», в которых, как и в новом произведении автора, главным героем является Владимир Филиппов. Избранная писателем в новом романе тема — личная жизнь и работа представителей советских и партийных органов власти — ему хорошо знакома.
