Гемфри Деви - [11]

В письме, датированном 4 июля 1798 года, доктор Беддо пишет мистеру Джильберту: «Я рад, что мистер Деви произвел на Вас такое же впечатление, как и на меня. Я давно уже хотел написать Вам о нем, потому что думаю, что смогу открыть для него наиболее плодоносное поле для исследований, чем кто бы то ни был. Не самая ли это прямая дорога к успеху? Даже если он и не добьется благоприятных результатов, он сможет проявить свои способности к исследованиям и стать известным общественному мнению скорее, чем всяким другим путем. Он должен быть приглашен, но наши фонды не могут обеспечить такое жалование, при котором человек может отложить все в сторону! Он должен посвятить все свое время в течение двух или трех лет исследованиям. Я хотел, чтобы вы поговорили с ним об этом. Я сожалею об этом, но в настоящее время не могу назначить определенную годичную сумму, а также не могу быть уверенным в том, что все жертвователи согласятся с моими планами. Я написал уже главным из них и не буду терять время, чтобы известить всех».

Две недели спустя доктор Беддо снова возвращается к этой же теме и в письме к Джильберту пишет: «Я получил письмо от мистера Деви. С тех пор, как я получил Ваше письмо, он не один раз упоминал о подобающем содержании как о предварительном условии для занятия места возглавляющего Пневматический институт. Я боюсь, что наши фонды не позволят назначить значительное содержание; тем не менее он должен быть приглашен. Я не могу понять, что он подразумевает под словом «подобающее», но, может быть, все трудности исчезнут после переговоров; по крайней мере, я думаю, что Ваши переговоры с мистером Деви будут лучшим способом для устранения трудностей, чем наша переписка. Мне кажется, что это назначение будет не чем иным, как частью медицинского образования м-ра Деви, и сбережет ему немало средств. Оно может также послужить основой для его репутации, и, конечно, с моей стороны будет сделано все, чтобы создать ему доверие, которое он может заслужить. Он вовсе не обязан открывать целительные свойства газов для той или иной болезни; он может заслужить аплодисменты ясными доказательствами даже отрицательных результатов. Во время моих поездок по стране я собрал множество важных и любопытных фактов у разных практиков. Это родило идею собирания и публикации подобных фактов, которые наша часть страны будет время от времени предлагать. Если бы имелась возможность производить химические эксперименты, касающиеся органической природы, я бы их тоже помещал. Если мистеру Деви нравится такой путь опубликования его работ, я с удовольствием помещу их на первых страницах первого тома, но я не хочу, чтобы он «жертвовал» для этого независимостью суждений или наклонностей».

Благодаря мистеру Джильберту переговоры закончились удачно. Миссис Деви согласилась с желаниями сына, а мистер Борлаз уничтожил договор с учеником. На обороте контракта Борлаз написал, что он освобождает Гемфри от «всяких обязательств, несмотря на его отличное поведение», и добавил: «Я не хочу мешать стремлениям многообещающего юноши, которые могут принести ему славу и счастье». Только одному из близких друзей Деви не понравился этот план — старому «благодетелю» мистеру Джону Тонкину, мечтавшему сделать Деви врачом родного Пензанса. Он был настолько раздражен, что даже изменил свое завещание, и наследником своего дома назначил не Деви, как раньше, а другое лицо.

В жизни Гемфри Деви наступает перелом. Двадцатилетнему юноше предложено заняться систематической научной работой. Ему положительно везет. Сразу три видных человека Англии заинтересовались его судьбой. Грегори Уатт, Девис Джильберт и Томас Беддо с этих пор приняли близкое участие в жизни Гемфри. Конечно, и Гемфри за последние четыре года учения у Борлаза неизмеримо вырос; ординарный повеса превратился в хорошо развитого и неплохо подготовленного кандидата к научной деятельности. Быстро усвоив небольшой фактический и теоретический объем современной ему химии, он принялся за экспериментальную проверку фактов, почерпнутых из книг. Проделав в своей «лаборатории» серию опытов, Деви сразу стал на голову выше многих молодых людей своего времени, получивших систематическое университетское образование.

Поглощенный научными занятиями, Деви не забывает рыбную ловлю и охоту. Он становится отличным стрелком. Последние годы Гемфри в Пензансе были счастливым временем его жизни. В общении с признанными авторитетами Англии он осознал силу своего интеллекта. Он полон желания подниматься все выше по лестнице наук. Заманчивые горизонты раскрывались перед ним. В одной из личных записных книжек Деви, относящихся К тому времени, мы находим следующие, ярко характеризующие его слова: «Я не могу сослаться для своей характеристики ни на богатство, ни на власть, ни на знатное происхождение, и тем не менее я верю, что буду не менее полезен человечеству и моим друзьям, чем те, кто родился со всеми этими преимуществами». И дальше: «Постепенно я начинаю осознавать свои силы, сравнивая их с силами других. Однако энтузиазм, который создал мою независимость, не пропал. Я уже больше не беспокоился о том, что думают обо мне другие, и не гонялся за славой. Порожденное только одним чувством — любовью к правде — желание видеть вещи в их истинном свете затмило все другие помыслы… Этот характер я думал совершенствовать, отбрасывая от себя всякое проявление лжи и лицемерия». В той же книжке Гемфри оставил последнюю запись: «Теперь я проделал все опыты, которые можно сделать здесь: я их сумею быстро собрать и систематизировать, но это лучше сделать в Клифтоне, чем в Пензансе».