— Э, нет уж! Отдала — так отдала, теперь мое. У меня для тебя тоже кое-что есть.
— Правда? — очень удивилась Мэй.
— Да, но я не хотел передавать через Ланьфан, потому что… — тут Альфонс перевел взгляд на панду, которая упорно пыталась исследовать содержимое его кармана. — Слушай, а ты уверена, что она беременна? По-моему, просто переедает.
— Да?
Пока Мэй озабоченно исследовала живот игриво настроенной панды, Альфонс вытащил из кармана небольшую железную бляшку. Обычная сталь, хорошо отполированная. Ни намека на серебро, золото или платину. Зажав пластинку между пальцами, он хлопнул в ладоши.
Когда Мэй удивленно подняла голову на звук трансмутации, Альфонс уже протягивал ей тонкую металлическую цепь, на которой покачивалось узкое колечко.
— Вот, — сказал он. — Можешь носить, как кулон, можешь… как хочешь, в общем.
— Красиво сделано, — Мэй зачарованно изучала тонкую вязь цепочки. — А что это?
— Это кусок металла от моего доспеха… то есть доспеха, который… ну, ты поняла. Я носил с собой на счастье. Но теперь мне хочется, чтобы он был у тебя.
— Спасибо! — без раздумий Мэй надела цепочку на шею. — Спасибо, Альфонс! Это очень, очень дорогой для меня подарок! — и она горячо пожала ему руку.
Это была странная реакция для четырнадцатилетней (или даже тринадцатилетней) девушки, которой только что, фактически, подарили обручальное кольцо. После секундного замешательства Альфонс сообразил: в Сине же обычая с кольцами нет!
Тут другие ритуальные подарки, другие символы. А какие, он, честно признаться, не помнил. Вот и Мэй, наверное, изучая аместрийский язык, этими обычаями не поинтересовалась.
Альфонс мысленно дал себе подзатыльник. Ну надо же, идиот!
С другой стороны, оно и к лучшему. Ей всего тринадцать, и она сама до сих пор не поняла, чего хочет в жизни. Так стоит ли сковывать ее бесполезными обещаниями, которые она, за романтичностью натуры, поспешила бы принести?..
Ал Элрик улыбнулся.
— Рад, что тебе понравилось.
В этот момент озверевший Джерсо схватил бочонок, бывший предметом спора, и что было силы впечатал его в железный борт пароходика. С громким треском бочонок смялся, словно картонный, пивная пена струей полилась в зеленую речную воду.
Химеры миновали онемевшего помощника и ступили на трапу.
— Эй, Альфонс! — крикнул Зампано. — Поторопись, что ли!
— Сейчас, — махнул он рукой.
— Счастливая примета, — хихикнула Мэй, прикрыв рот рукавом.
— Вот в этом наши культуры сходятся, — улыбнулся Ал и, пока она не успела опомниться, схватил ее под колени и высоко поднял — Мэй ахнула, оперлась на его плечи; концы черных кос скользнули по щекам Альфонса.
— Дождись меня, — сказал он, глядя на нее снизу вверх.
Мэй кивнула.
