Гэкачеписты - [27]

Владимир Крючков к либералам-интеллектуалам, обслуживавшим секретаря ЦК КПСС, а после — председателя КГБ, таким как Александр Бовин или Георгий Арбатов, не относился. Его амплуа было обеспечение канцелярской работы для шефа, бумагооборот, планирование рабочего дня. В этом плане он сразу стал одной из самых влиятельных фигур внутри КГБ, хотя и «теневых». Понятно, что определение «теневой» для такой закрытой организации показывает дважды закрытость Крючкова для публики.

После того как Андропову при помощи Крючкова удалось выстроить работу КГБ так, как он считал нужным, он задумался о будущем своего незаменимого порученца. Владимиру Крючкову уже исполнилось 46 лет, когда Андропов завел с ним соответствующий разговор. Собственно, нужды передвигать Крючкова куда-то еще не имелось. Для многих пост руководителя секретариата был бы венцом карьеры, несбыточной мечтой. Однако Андропов, видимо, считал необходимым поощрить исполнительного помощника, а может, видел в нем потенциал, готовность и способность играть самостоятельную роль. Но прежде шеф КГБ определился с преемником Крючкова по секретариату — новым главным канцеляристом спецслужбы стал Павел Павлович Лаптев, который прошел схожий путь — тоже поработал в прокуратуре и комсомоле, окончил ту же Высшую дипломатическую школу МИДа и работал в ЦК КПСС в отделе соцстран.

Андропов решил «бросить» Владимира Крючкова на укрепление разведки. К тому времени уже 15 лет Первым главным управлением (ПГУ) КГБ СССР — внешней разведкой — руководил Александр Михайлович Сахаровский. Требовалась свежая кровь. Но Андропов поступил дипломатически тонко. В 1971 году Сахаровского сменил его первый зам Федор Константинович Мортин, а Крючков был назначен, в свою очередь, первым замом и оставался им три года, входя в курс дела. И только в возрасте пятидесяти лет, в 1974-м он стал начальником ПГУ. Как раз в это время, в 1972 году, внешняя разведка переехала в новую штаб-квартиру в Ясеневе — 22-этажное здание в лесу за МКАД (отсюда его название на жаргоне чекистов — «Лес»), построенное по финскому проекту. Так что территориально Крючков от Андропова находился теперь довольно далеко. Этим таинственным размещением словно подчеркивался особый статус разведки. У Владимира Крючкова, таким образом, имелась не просто своя структура, но и комплекс помещений, где он был царь и бог. Численность сотрудников ПГУ, по некоторым подсчетам, составляла 8,5–9 тысяч человек.

На фото конца 1960-х — начала 1970-х Крючков еще совсем не тот рано постаревший, седой человек, подслеповато смотрящий через очки, каким мы привыкли видеть его, когда он в конце 1980-х годов стал публичной фигурой. Напротив, это круглолицый, лобастый, прямо и уверенно смотрящий перед собой мужчина средних лет, не субтильного сложения. На Леонида Ильича Брежнева при представлении перед назначением на должность в самом конце 1974 года он произвел благоприятное впечатление, и генсек даже прослезился. Хотелось прослезиться и Крючкову, когда он увидел, в каком немощном состоянии находится лидер государства. Хорошо еще, что Андропов заранее предупредил его о болезни Брежнева. Но, несмотря на физическую слабость, генсек до последних дней внимательно следил за работой КГБ и принимал основные решения. Так, за полгода до смерти он назначил преемником Андропова, вернувшегося в ЦК (тоже знаменательный кадровый ход!), Виталия Васильевича Федорчука, совсем не близкого Юрию Владимировичу человека.

В послесталинские времена разведка стала считаться главной задачей КГБ. Репрессивные функции отошли на второй план, и недаром ПГУ имело в структуре КГБ номер один. Не случайно c конца 1960-х годов началась целая волна фильмов про советских разведчиков — и «Ошибка резидента», и «Мертвый сезон», и «Щит и меч», и «Путь в „Сатурн“», и как апофеоз — «Семнадцать мгновений весны».

Достижений у разведки было немало. Самым главным являлось проникновение в атомные секреты Америки во время Второй мировой войны, что значительно облегчило задачу создания собственного ядерного оружия. Но парадоксальным образом основные достижения разведки относились к сталинским временам, когда в тех же США советские шпионы и агенты влияния буквально пронизывали всю структуру власти. К ним относились такие высокопоставленные чиновники, как Гарри Декстер Уайт — помощник министра финансов, а затем директор Международного валютного фонда от США, создатель Бреттон-Вудской валютной системы, Элджер Хисс — директор одного из отделов в Государственном департаменте США, входящий в число создателей ООН, председательствовавший на ее учредительной конференции в Сан-Франциско, член американской делегации на Ялтинской конференции, Локлин Карри — экономический советник президента Франклина Делано Рузвельта. В Великобритании члены «Кембриджской пятерки» также достигли высоких постов, Ким Филби даже стал одним из руководителей английской разведки МИ-6. Но уже к концу жизни Сталина большинство советских шпионов были разоблачены.

Успехи советской разведки в 1930–1940-х годах базировались на привлекательности коммунистической идеологии. Люди сами искали контакта с представителями СССР, чтобы сообщить секреты — так они думали внести свой вклад в построение справедливого общества. Владимиру Крючкову же выпало работать в иное, меркантильное время. Конечно, еще оставались искренние идеалисты, видевшие в Советском Союзе образец для подражания, но они уже составляли меньшинство. Теперь надо было больше полагаться на тех, кто работал за деньги, стал жертвой шантажа или мстил за что-то своему начальству.