Гэкачеписты - [16]

События в Прибалтике нанесли мощный удар по имиджу Горбачева-миротворца и реформатора. Верховные советы РСФСР, УССР, БССР, Моссовет и Ленсовет осудили применение силы. Позже действия силовиков в Литве и Латвии назвали репетицией ГКЧП, что отчасти так и было — достаточно вспомнить создание Комитета национального спасения Литовской ССР, провозглашенного единственным легитимным органом власти в Литве. Комитет бесславно исчез через несколько дней, так и не получив власти. Для силовиков — КГБ, МВД и армии — события в Литве также стали уроком, о котором они хорошо помнили в дни ГКЧП: политики от них легко отрекутся и не признают их действия законными.

В том же январе Валентин Павлов отметился первым решительным действием — 22 января было объявлено о денежной реформе: 50- и 100-рублевые купюры изымались, и в течение трех дней их надо было обменять на новые денежные знаки. Сумма обмена ограничивалась, равно как и сумма снятия денег со счетов в Сбербанке.

Павлов руководствовался желанием уменьшить объем денежной массы и тем самым снять спекулятивное давление на рубль и снизить инфляцию. В реальности же возникли паника у предпринимателей и хаос среди населения — узнав в девятичасовом выпуске вечерних новостей о реформе, многие поспешили каким-то образом избавиться от изымаемых купюр еще до полуночи. Все это носило характер спекулятивной горячки и не способствовало повышению доверия к действиям центральной власти, да и стабилизации на рынке потребительских товаров не произошло. В апреле кабинет Павлова в два-три раза поднял цены на потребительские товары, что также не прибавило авторитета правительству.

В марте 1991 года казалось, что страна на грани развала — началась вторая волна шахтерских забастовок по всей стране, но уже с политическими требованиями: отставка президента и правительства. В результате, не получая угля, остановились 24 предприятия тяжелой промышленности. 10 марта демократы собрали около 500 тысяч человек на митинг в Москве в поддержку Ельцина и требуя отставки Горбачева.

На этом фоне 17 марта состоялся референдум о сохранении СССР. Предлагалось ответить на вопрос: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?»

Сама формулировка уже представляла собой уступку, поскольку напирала на равноправие и суверенность, да и была слишком витиевато сформулирована. Тем не менее ответ, который дали советские избиратели, — более 76 процентов «за», — показывал, что люди не хотели распада страны. Но в организации референдума не принимали участия власти прибалтийских республик, Армении, Грузии (31 марта в ней состоялся референдум о восстановлении независимости, за что проголосовало 99 процентов участников) и Молдавии. Однако и там проголосовали в основном «за» в общей сложности около двух миллионов человек. Итоги референдума стали основой для инициирования Ново-Огаревского процесса, который, в свою очередь, подстегнул формирование ГКЧП.

Ново-Огаревский процесс (получил свое название от подмосковной резиденции, где встречались лидеры советских республик) явился результатом банкротства политики Горбачева, действовавшего так, словно СССР действительно был федерацией. Придание фактической силы формальным принципам федерализма означало подталкивание центробежных сил. Уже первые обсуждения показали полный разнобой во взглядах и мнениях участников процесса. Пять республик (Литва, Латвия, Эстония, Молдавия, Грузия) выразили твердый отказ от встречи в Ново-Огареве. Автономии требовали себе такого же права голоса, как и союзные республики.

После долгих дискуссий было решено создать Союз Суверенных Государств, проект договора о котором был согласован руководителями республик 23 июля 1991 года. 15 августа он был опубликован в «Правде». Еще раньше, на встрече Михаила Горбачева, Бориса Ельцина и Нурсултана Назарбаева в Ново-Огареве в ночь с 29 на 30 июля, было решено первый этап подписания (РСФСР, Казахстан, Узбекистан) провести 20 августа.

Согласно договору СССР (но уже Союз Советских Суверенных Республик) являлся рыхлой конфедерацией с плохо прописанными полномочиями. Такая схема изначально была неработоспособна и по большому счету не спасала страну от развала. Сегодня можно утверждать, что даже в случае его подписания в намеченные сроки принципиально ничего решено не было бы, ведь противоречия никуда бы не делись. Кроме того, оставалась непонятной судьба пяти республик, отказавшихся от участия в Ново-Огаревском процессе. Означала ли их позиция, что они по умолчанию выходят из состава СССР? Не было ясно, подпишет ли договор Украина, поскольку ее руководство переносило сроки подписания на конец октября, да и с РСФСР не все было однозначно — российский Верховный Совет обставил подписание многочисленными условиями.

Для Горбачева акт 20 августа имел сугубо политическое значение — продержаться хоть еще сколько-то, поскольку кресло под ним шаталось все сильнее. На апрельском пленуме ЦК КПСС 1991 года его уже открыто критиковали высокие партийные руководители. Иван Кузьмич Полозков, первый секретарь российской компартии, сказал в своем выступлении: «Положение чрезвычайное. Надо вводить на определенное время чрезвычайное положение. Иного выхода нет. По крайней мере, это будет честнее, чем наблюдать, как льется кровь, голодают люди, растет преступность, разлагается общество… Да, под напором антикоммунизма, под грузом тягот и лишений партия несет потери. И не обижайтесь, Михаил Сергеевич, не нервничайте, когда вас называют одним из виновников того, что происходит, требуют отчета или ответа. Повод для этого вы дали. Многомиллионная партия, члены которой возглавляют ключевые посты в государстве, оказалась парализованной». Но прямо поставить вопрос об отставке генерального секретаря еще не решались, скованные партийной дисциплиной, чинопочитанием и страхом неизвестности, — что будет, если убрать Горбачева? К тому же после XXVIII съезда КПСС сделать это на пленуме стало невозможно, поскольку теперь генсека избирали делегаты съезда.