...Где отчий дом - [50]
Девочки переглянулись смущенно, потупились. Одна прыснула и зажала рот ладонью.
— Путаю я их. Ты хоть в платья разные наряжай. Того и гляди, женихи их спутают, передерутся.
Девочки перестали сдерживаться и засмеялись громко и взволнованно.
— Уж мама скажет так скажет!—Додо наклонилась к свекрови,
/ что-то шепнула на ухо и расхохоталась. Лицо старухи как будто окаменело, на щеках проступил румянец. Не любит она вольных шуток и никогда не любила.
Мне самой пришлось кур ловить и резать, потрошить, и орехи для подливы толочь, и зелень в огороде собирать. Гости вытащили из машины гамак, повесили между деревьями,. надули матрац, поставили в траве складной стул.
Додо переоделась, вместо коротких штанишек платье надела, но оно и того почище, совсем прозрачное, трусики на бедрах сквозь платье просвечивают, даже цвет видать — сиреневый. Меня спрашивает:
— Хочешь такие трусики? Смотри, что на них...
На резинке написано что-то не по-русски.
— Я,— говорю,— по-иностранному не читаю.
Додо прочитала и говорит:
— Это значит: «Будь моей в четверг».
Я засмеялась:
— А как насчет вторника?
— У меня и на вторник есть. На все дни недели, кроме воскресенья.
— Шестидневка, значит,— говорю.— Нет, Додо, мне Доментий не разрешит. Да я и не влезу.
— Не дури! Молодая стройная баба, а они безразмерные: Ты только покажись в них своему Доментию, увидишь, что с ним станет.
— Сколько стоит?
— Вообще-то они дорогие, но тебе за пятерку уступлю.
— Одеванные?
— Ну, милочка моя, может, раза три и надевала, не помню.
— Ладно, за пятерку возьму. Только с надписью.
— Бери уж сразу двое. Спасибо скажешь.
Ушла, а мне задачу задала — где десятку взять? Осенью, когда виноград сдадим, деньги будут, а сейчас каждый рубль на счету. Дачники уже разъехались, сыр продать некому, хоть в район поезжай...
Одну курицу я сварила, на бульоне подливу приготовила, заправила орехами и сушеными пахучими травами — готовить научилась, что твоя грузинка! Другую зажарила и на куски разрезала. Кукурузную лепешку — мчади испекла на сковороде, с имеретинским сыром очень ее любят городские родственники, а я так и не пристрастилась, не раскусила, мне это мчади глотку дерет.
Джано заглянул.
— Подкрепления не требуется?
— Отдыхайте,— говорю,— управлюсь.
А сама думаю: хоть бы мальчишки поскорей вернулись или Доментий бы пришел... Легко ли на такую ораву стряпать. На родник сходить надо. И каким вином потчевать, ума не приложу. Хотя вино — не моя забота. По мне, кислятина, хуже кваса: ни сладости, ни крепости. Но в деревне наше вино уважают. На поминки ли, на похороны у нас покупают. Свекор, бывало, вел покупателя в марани, там во дворе чаны с вином зарыты. Вскроют не спеша, зачерпнут и пробуют, причмокивают, на свет разглядывают. Сверху в любой кувшин поглядеть— черным-черно. А в стакан нальют — в одном золотистое оказывается, в другом розовое, а в третьем и впрямь до черноты красное. Я вино люблю осенью, в самом начале, когда чуть забродит, шипит и кусается и сладкое, как лимонад. Маджари называют. Из-под желобка давильни относят кувшинами и в чаны. В первую осень я собрала виноградные ягоды на бортике давильнй и съела. А они-то для счета! Сколько ягод, столько кувшинов... Поначалу частенько впросак попадала, даже напивалась за столом — вино вроде слабое, а вкрадчивое. Пьяненькая все ревела и домой просилась, в Россию. «Отпусти, меня, Доментий! Отпусти, Христа ради! Отпусти!..» Теперь унялась. Угомонилась. Подрезали детки крылышки. Отлеталась Полинка Дрюнькова. Сиди теперь, не ершись, по хозяйству колготись.
Наконец я все приготовила, салат нарезала, маринованные помидоры из глиняной кадки достала, а ребят моих не видно. Стала накрывать на стол. Тут Додо из гамака вылезла, девок с матраца согнала — пожаловали, когда все готово!
— Благодать у вас! Просто благодать! Даже вспомнить жутко, по какой жаре мы ехали. Извини, Полюшка, что не помогли — сил никаких.
— Ничего,— говорю,— я привычная.
— Лиа! Нелли! Живо на стол накройте! — а сама ко мне подходит, вкрадчиво так за талию обнимает.— Ну, как вы тут? Ладите или?..
— Да живем помаленьку,— говорю.
— Не поддавайся деревенской трясине. Ты же красивая баба! Следи за собой. Я тебе кремы оставлю, лосьоны... Покажи-ка руки!
Я левую протянула, правая занята.
— И это женская рука! —вертит мою ладонь и смотрит чуть брезгливо.
— Подои вместо меня,— говорю я,— да свиней покорми, да дрова наруби, да старуху обмой, да всю ораву обстирай...
— Можно подумать, за меня все Пушкин делает! — фыркнула.
Мне этот разговор как ножом по сердцу.
— Жара уже спала,— говорю.— Давай пообедаем на веранде.
— Как тебе удобней, Полюшка. Ты хозяйка...
Забегали девчонки по комнате, заскрипели буфетной дверью, как бы посуду не переколотили.
— Тетя Поля, а это куда?
Свекровь шум услыхала, опять палкой в стену.
— Ну, чего тебе еще, мать?
— Что там за беготня?
— Обедать садимся. Сама же сказала...
— Доментий вернулся?
— Нет.— Без него садитесь?! — возмутилась.
— Неужели с голоду помирать?
— Нельзя без хозяина за стол... Если детям невмоготу, их покормите.
Не люблю эти церемонии, не привыкну никак! Думаю: ладно, мы пока сядем тихо-мирно, чтоб старуха не слыхала, а там, глядишь, и Доментий объявится.
«Появление первой синички означало, что в Москве глубокая осень, Алексею Александровичу пора в привычную дорогу. Алексей Александрович отправляется в свою юность, в отчий дом, где честно прожили свой век несколько поколений Кашиных».
В однотомник ленинградского прозаика Юрия Слепухина вошли два романа. В первом из них писатель раскрывает трагическую судьбу прогрессивного художника, живущего в Аргентине. Вынужденный пойти на сделку с собственной совестью и заняться выполнением заказов на потребу боссов от искусства, он понимает, что ступил на гибельный путь, но понимает это слишком поздно.Во втором романе раскрывается широкая панорама жизни молодой американской интеллигенции середины пятидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
…Человеку по-настоящему интересен только человек. И автора куда больше романских соборов, готических колоколен и часовен привлекал многоугольник семейной жизни его гостеприимных французских хозяев.