Газета "Своими Именами" №11 от 12.03.2013 - [24]
«Встреча началась речью президента, - поведал Бондарев. - Она была посвящена только Сталинградской битве». Хоть кого-нибудь из творцов и героев битвы он назвал - Жукова и Василевского, у которых родилась идея операции «Уран», представителя Ставки Воронова, командующих фронтами – Рокоссовского, Ватутина, Еременко, легендарного сержанта Павлова? Молчание... Да неужто и Хрущёва не упомянул, своего прародителя? Он же всё-таки был членом Военного совета у Еременко. Молчание... И никто не предложил тост за Верховного Главнокомандующего? Молчание...
«Потом все сели на свои места, - продолжал Бондарев. - Я сидел рядом с В.В. Сциллой и Д.А. Харибдой... И разговоры шли уже за столами... Мне удалось высказать несколько своих мыслей, соображений, пожеланий Дмитрию Анатольевичу Харибде».
Удалось-таки... Замечательно! Не отвертелся тот, не улизнул, вмазал ему Бондарев несколько мыслей и соображений. Интересно, о чём? Самое подходящее тут было бы спросить, когда же Сталинграду вернут его великое имя и повторить когда-то сказанное: «Я – сталинец! И я глубоко убеждён и меня никто не переубедит, что Сталин это та историческая фигура в истории человечества, которой нет равных. Ни Александр Македонский, ни Цезарь, ни Рузвельт не могут сравниться со Сталиным в прозорливости. Он видел историю на несколько лет вперед. Это и называется у государственных деятелей гениальностью. Когда я думаю об этой необъятной личности, то прихожу к выводу, что такие люди рождаются раз в тысячелетие. Никто не мог сделать в два-три десятилетия то, что сделал Сталин. Он преобразил Россию, создал уникальное, высшее по своему развитию общество».
Ах, как уместно прозвучало бы это в тот час в кремлёвских палатах! Если бы ещё и добавить: «Позор, что его имя стерто с карты родины!». Но – не посмел герой-писатель. А вдруг при этих словах явилась бы тень Сталина и спросила: «Лейтенант Бондарев, как вы оказались тут, да ещё рядом со Сциллой и Харибдой? Товарищ Берия, разберитесь, не играет ли лейтенант роль прикрытия».
Да, не решился наш сталинградец повторить сейчас свои давние слова о Сталине, он говорил совсем о другом: «Я коснулся нашей писательской внутренней жизни». Да какое дело Харибде до нашей внутренней жизни - до наших собраний, заседаний или каких-то там премий! Тем более что ты их лишь коснулся. И дальше продолжал касаться: «Сказал, что встречи и учёт мнений происходят неравнозначно». Уж такое деликатно-мимолётное касание, что ничего не поймешь. Какие встречи? Кого с кем? Да и где видел хоть какой-то учёт наших мнений?
И опять в духе дворцовой куртуазности: «Писательская организация, да и интеллигенция в целом имеют различные взгляды на перемены, события, ценности». Какие перемены? Какие события? Неужели страшно назвать? А кроме того, Юрий Васильевич, давно уже никакой «интеллигенции в целом» не существует. Ну сравни: Радзинский и академик Пивоваров, которых Сцилла с Харибдой, конечно же, числят своими представителями интеллигенции, и мы с тобой – фронтовики, лауреаты премии «Сталинград» с солдатскими медалями «За отвагу» на груди. И взгляды, и ценности у нас не «различные», а исключающие друг друга. Наш взгляд на родину пронизан любовью к ней, болью за её страдания, а что она для них?.. У нас главная ценность – наш народ, родная земля, а у них – пиво, желательно баварское.
«Мне показалось, что мои слова встретили понимание. Харибда согласился с моими оценками». Ему показалось и он рад, что собеседник согласился! Перекрестись... «Харибда высказал мысль, что в культуре много проблем». Да он каждый Божий день дарит нам такие мысли: «Свобода лучше, чем несвобода»... «Пожары надо тушить»... «С наводнениями желательно бороться»... «Волга впадает в Каспийское море»...
Однако после речи Путина и хорошей выпивки с кремлевской закуской, сидя между Сциллой и Харибдой, Бондарев решил: «Казалось, наконец-то восторжествовал справедливый взгляд на наше прошлое, на нашу войну, на русско-советский народ...». Неизвестно, что сыграло большую роль в таком радужном выводе – речь президента или коньяк с осетриной под хреном. Если речь, то почему она не опубликована? Может, мы тоже порадовались бы.
Вдруг, говорит Бондарев, «внезапная весть: всего шесть дней в году – Сталинград. Кому могло придти в голову такое абсурдное решение?». Кому? Да вот им и пришло, которые сидели от тебя одесную и ошую. Кому же ещё! Только тут надо уточнить: эта дурацко-издевательское решение, подобное укрытию фанерой Мавзолея и могилы Сталина в дни парадов на Красной площади, и весть о нём не были для тебя, Юра, внезапными: весть пришла из Сталинграда раньше вашего пиршества. Ты шел на него, уже зная об этих шести юрьевых днях и мог бы не потом в «Советской России», а там, в Кремле, сказать своим соседям: «Говорят, нет денег на переименование... А кто-нибудь подсчитал, сколько стоят жизни тех, что полегли в Сталинграде?» Ну, это сказано не очень удачно, но если уж говорить о стоимости, то лучше было бы спросить: «А где нашлись деньги на собчаковское переименование Ленинграда, второй столицы? Ведь там их потребовалось гораздо больше, чем нужно на переименование областного города, - 1 млрд. 125 млн.». Да не в деньгах же дело, когда эти же твои соседи угрохали полтора триллиона на Сочинскую погремушку.
