Гавел - [149]
Такой энергичный подход к делу со стороны новичка в сфере международных переговоров Горбачева не удивил, а скорее привел в растерянность. Он взял документ, мельком, не вчитываясь, проглядел его и передал своему советнику по внешнеполитическим вопросам Георгию Шахназарову[828], пожилому человеку интеллигентного вида.
Вплоть до этой минуты Шахназаров молча и внимательно прислушивался к разговору. Теперь же он взял документ, посмотрел на него и, разувшись, устроился в кресле, поджав под себя ноги. Это выглядело весьма ободряюще и очень по-человечески. Читал советник бумагу медленно и вдумчиво. Добравшись до конца, он вернулся к началу и принялся перечитывать все заново. После долгой паузы Шахназаров взглянул на Горбачева и кивнул. Горбачев взглянул на Гавела и кивнул. Гавел получил свою декларацию обратно, и ее унесли в соседнюю комнату для окончательного редактирования – там сидели министры иностранных дел Динстбир и Шеварднадзе.
Наступил апогей задуманного драматургом сценария. Гавел от всего сердца поблагодарил Горбачева за гостеприимство, намеренно упомянул о столь же теплом приеме, оказанном ему совсем недавно в Вашингтоне, обмолвился о церемониальной трубке, преподнесенной ему вождем племени американских индейцев, а затем… действительно достал эту самую трубку. «Господин президент, – сказал он, – еще в тот момент, когда мне ее дарили, я подумал о том, что надо взять ее с собой в Москву, чтобы мы с вами раскурили вдвоем трубку мира!» И вот тут Горбачев изумился по-настоящему. Посмотрев на трубку, как на готовую взорваться ручную гранату, он перевел непонимающий взгляд на гостя и ответил, заикаясь: «Но… я же не курю»[829].
Возможно, Горбачев и не войдет в историю благодаря своему чувству юмора, но ему удалось убедить Гавела в том, что к расставанию с прошлым и к предоставлению странам советского блока свободы выбора он относится серьезно. С такой же серьезностью и убежденностью он относился к своему стремлению превратить тоталитарную коммунистическую систему в нечто лучшее, более жизнеспособное и более демократическое, но по-прежнему социалистическое; попытки эти были благородны, но изначально обречены на неудачу. В отличие от своего преемника Ельцина Горбачев не обладал артистической жилкой, однако Гавел проникся к нему искренней симпатией и уважением. Они встретились вновь в чехословацком посольстве в Москве летом 1992 года. Горбачев в то время был уже безработным, и Гавел тоже собирался покидать свой пост. Оба понимали проблемы друг друга. В 1999 году, когда отмечали десятилетие Бархатной революции, Гавел наградил высшим чешским орденом – Орденом Белого льва – шесть политиков, сыгравших выдающуюся роль в ликвидации железного занавеса и открытии пути к демократии для прежде несвободных стран Центральной и Восточной Европы: Джорджа Буша-старшего, Маргарет Тэтчер, Михаила Горбачева, Гельмута Коля, Леха Валенсу и Франсуа Миттерана (посмертно)[830]. Когда Гавел принимал бывшего советского лидера в своем рабочем кабинете, он показал ему изображенную на стене странную фигуру: какой-то человек украдкой выглядывал из-за стеллажа с книгами. «Знаете, кто это? Это агент КГБ. Вы же знаете КГБ?» Горбачев энергично кивнул. Прошло уже десять лет, и он знал, что его может ожидать[831].
Но пока на дворе был 1990-й, и, поскольку мы были в России, договор требовалось скрепить едой и выпивкой. Слово «обед» значит по-русски то же, что и по-чешски, однако в Кремле – явно подражая традициям вальяжных русских аристократов – обедали вечером и подавали на стол изысканную еду и такой алкоголь, который нигде больше за обедом не пьют. В обеде принимали участие десятки советских сановников и чехословацкая делегация в полном составе. Происходящее напоминало зоопарк, хотя, конечно, оставался вопрос, кто кому казался более экзотичным – советские бюрократы длинноволосым гостям или чешские и словацкие диссиденты, деятели искусства и интеллектуалы – хозяевам.
Гавелу также надо было уплатить долги. На Востряковском кладбище он посетил могилу Андрея Сахарова – знаменитого физика, открыто поддерживавшего «Хартию-77» (как и она его) и умершего всего за две недели до избрания Гавела президентом. Он наверняка был бы вне себя от радости, сказала Гавелу вдова Сахарова Елена Боннэр. Вместе с нами на кладбище приехала и Лариса Богораз – одна из тех семерых смелых, кто 25 августа 1968 года вышли на Красную площадь в знак протеста против вторжения в Чехословакию; после этого она четыре года провела в сибирской ссылке. В посольстве Гавел встретился и с неизменно верными своему независимому взгляду на мир представителями советской интеллигенции – Юрием Любимовым, Евгением Евтушенко, Булатом Окуджавой, Олегом Табаковым, Чингизом Айтматовым и Элемом Климовым. Настоящая вишенка на торте!
