Гарриет - [10]

— Какая ты милая, — раздался совсем рядом его тихий хрипловатый голос, и наконец его губы прижались к ее губам. Сначала она сидела как деревянная, вытянув руки по швам, но вдруг дернулась, словно ее стукнули молоточком под колено, руки ее сами собой обвились вокруг шеи Саймона, и она со всей страстью, которая в ней накопилась, ответила на его поцелуй. Сообразив, что руки Саймона движутся по всему ее телу, она поспешно втянула в себя живот.

— Не надо.

— Надо, девочка.

— Ты… будешь думать, что меня слишком легко сделать.

— Не буду. Зато я думаю, что на тебе надето слишком много лишнего. — Он аккуратно вытащил у нее из ушей сережки и положил на столик, потом снял с нее туфли и отключил телефон.

Она откинулась на диванную спинку, готовясь к продолжению атаки.

— У тебя такое нежное тело. — Саймон налил вина ей и себе.

Через минуту он сказал:

— Ей-Богу, нашему брату нужны какие-нибудь курсы по расстегиванию ваших лифчиков. А-а, понял, застежка впереди, — немного повозившись, сообщил он.

Руки Саймона гладили ее спину под свитером, он целовал ее глаза, и волосы, и губы. Она не могла даже предположить, что он окажется таким нежным.

Тут его пальцы скользнули под пояс красной юбки, и Гэрриет невольно дернулась.

— Нет! — вырвалось у нее.

Как объяснить ему, что она бы вовсе ничего ему не позволила, не будь она так очарована им и его талантом?

— Ну, не упирайся, малышка, — прошептал он. — Или ты надеешься, что меня тоже можно выставлять на ночь за дверь, как цветы из больничной палаты?

Гэрриет открыла рот от изумления.

— Ты читал письмо Джеффри?!

— Оно валялось на снегу, и я его поднял. Я тоже рад, что ты села на таблетки, — возможно даже, не меньше его.

— Нельзя читать чужие письма, — сердито сказала она.

— Нельзя, но иногда приходится: например, если надо знать, что люди пишут друг другу о тебе. Так кто такой этот Джеффри? Чем он занимается?

— Он морской биолог.

— Ничего, не всем же быть гениями.

— Он очень умный, — обиделась она за Джеффри. — Он приехал из Плимута.

— Крошка, из Плимута не приезжают. Из Плимута бегут, — пробормотал Саймон, пытаясь расстегнуть пояс ее юбки.

— Пожалуйста, не надо так сразу, — слабо взмолилась она. — Я же еще совсем тебя не знаю.

— Много лишних слов, — сказал он. — Зачем вообще говорить о том, что надо просто сделать? Ведь это так прекрасно.

Тут в нос и глаза Гэрриет полезли шерстяные ворсинки, потому что Саймон начал стягивать с нее свитер.

— Там сзади застежка, — жалобно пролепетала она, чувствуя, что сейчас у нее оторвутся уши.

— Ну же, не бойся. — Он наконец высвободил ее из черного мешка и за руку стянул ее на пол. К дыму яблоневых поленьев примешивался лавандовый лосьон Саймона и звериный запах белого мехового коврика под ее спиной. Последние силы покинули Гэрриет. Сейчас это случится, стучало у нее в висках.

— Будет… очень больно?

— Когда до этого дойдет, я так тебя заведу, что ты ничего не почувствуешь, — шепотом пообещал он.

Через несколько минут отзвучали последние жизнерадостные аккорды Амадея Моцарта, и теперь в комнате слышалось только прерывистое дыхание Гэрриет да потрескивание поленьев в камине.

Позже они с Саймоном перебрались в спальню, а ночью она вышла в туалет и долго рассматривала себя в зеркале ванной комнаты, пытаясь отыскать признаки грехопадения. К ее немалому разочарованию, выглядела она так же, как прежде, разве что щеки пылали сильнее обычного, и глаза горели. Потом она спросила себя, почему ее совсем не гложет вина, и ответила: потому что я люблю его.

Глава 5

— Это было прекрасно, — сказала она утром, когда они с Саймоном проснулись.

Саймон расплылся в улыбке.

— Скоро ты поймешь, что это отличный способ проводить время, притом такой дешевый. А кстати, как тебя зовут?

Она тихонько засмеялась.

— Гэрриет. Гэрриет Пул.

— Надо же, у меня раньше не было ни одной Гэрриет, — откидываясь на подушку, сообщил он. — И вот вам пожалуйста, первая же Гэрриет свела меня с ума! — Он со смехом затащил ее на себя.

В следующие две недели Гэрриет без конца приходилось себя пощипывать, чтобы убедиться, что это не сон. Невозможное свершилось, Саймон Вильерс был ее возлюбленным. Они почти не выбирались из постели, если не считать редких вылазок в кафе-закусочную, где можно было наскоро позавтракать, или на Хинкси-Хилл — однажды они решили проверить, каково заниматься любовью на снегу. Оказалось, жутко холодно, вдобавок Гэрриет чуть не получила разрыв сердца, когда прямо над ними сквозь загородку просунулась коровья морда и замычала устрашающим басом.

Никогда еще она не была так счастлива, как сейчас. Она радостно готовила для Саймона еду, кое-как гладила его рубашки, выполняла мелкие хозяйственные поручения и снова, и снова с непреходящим восторгом отдавалась ему в постели.

— Девочка, — изумлялся Саймон, — ты же просто создана для этого!..

Снег, видимо, выпал всерьез и надолго. Проезжали снегоочистители и посыпали дороги смесью соли с песком, но дома и деревья в парках все так же слепили глаз своей белизной. К очерку Гэрриет даже не притрагивалась. Саймон запретил ей надевать очки, и через пять минут работы у нее все равно заболела бы голова. Она позвонила Тео Даттону и Джеффри и сказала обоим, что у нее грипп. На своеобразной диете из любви и вина она заметно постройнела, сбросив не меньше семи килограммов.