Гарри Поттер и узник Азкабана - [62]

— И от дементоров мне не по себе, — вдруг содрогнулся Огрид. — Каждый раз, как иду в «Три метлы» пропустить стаканчик, приходиться проходить мимо них. Прям как будто попал назад в Азкабан…

Он умолк и принялся заглатывать чай. Гарри, Рон и Гермиона, не издавая ни звука, наблюдали за ним. Раньше Огрид никогда не упоминал о своём коротком пребывании в тюрьме. После некоторой паузы Гермиона робко задала вопрос:

— Там было очень страшно, Огрид?

— Не представляете, — тихо ответил Огрид. — Ни в жисть со мной такого не было. Думал, всё, крыша поехала. Всё поминал самое плохое… как из «Хогварца» исключили… как папаша мой помер… как Норберта отправлял… Его глаза снова увлажнились. Норберта, детёныша дракона, Огрид выиграл в карты.

— Проходит время, а ты уж и не знаешь, кто ты такой есть. И не знаешь, зачем живёшь. Я, помню, всё надеялся, помереть бы во сне… Когда меня выпустили, я как заново народился, как будто в меня хлынул обратно весь мир… такое чувство… А дементоры, меж тем, не очень-то хотели меня отпускать.

— Ты же был невиновен! — воскликнула Гермиона. Огрид фыркнул.

— А им-то что? Им по барабану. Им подавай штук двести человечьих душ, чтобы было откуда высасывать радость да счастье, а кто там виноват, кто не виноват — не ихнего ума дело. Огрид затих на мгновение, застывшими глазами глядя в кружку. Затем тихо произнёс:

— Хотел я было выпустить Конькура… шугал его, шугал, кыш, мол, отсюда… да как ты объяснишь гиппогрифу, что ему надо скрыться? А ещё… боюсь я теперь… нарушать закон-то, — он поднял на ребят несчастные глаза, слёзы вновь струились по лицу, — не хочу больше в Азкабан.

Поход к Огриду, хоть его и нельзя было назвать развлечением, тем не менее оказал положительное воздействие, на которое так рассчитывали Рон с Гермионой. Гарри, хоть и не забывал о Блэке, уже не мог постоянно вынашивать планы мести — надо было думать, как помочь Огриду выиграть дело в комитете по уничтожению опасных созданий. На следующий же день они отправились в библиотеку и возвратились в пустынную общую гостиную, нагруженные разнообразной литературой, которая должна была помочь подготовить аргументы защиты в пользу Конькура. Все трое уселись перед полыхающим в камине огнём и принялись медленно листать страницы пыльных томов. Они выискивали все упоминания о знаменитых делах о хищных животных и время от времени, когда попадалось нечто подходящее, обменивались репликами.

— Вот кое-что… дело 1722 года… только тут гиппогриф был приговорён… бррр, посмотрите только, что с ним сделали, это отвратительно…

— Наверное, вот это может помочь, смотрите — в 1296 году мантикора растерзала кого-то, но её отпустили — ой! — нет, это произошло только потому, что никто не решился к ней приблизиться…

Тем временем, замок украшали к Рождеству, невзирая на то, что оценить великолепное убранство было практически некому — мало кто из учащихся остался в школе на каникулы. По коридорам и переходам были развешаны толстые гирлянды из омелы и остролиста, внутри рыцарских доспехов мерцали загадочные огоньки, в Большом зале установили двенадцать мерцающих золотыми звёздами рождественских ёлок. По всему замку разносился заманчивый запах вкуснейших блюд, достигший к сочельнику такой силы, что даже Струпик высунул нос из своего убежища в нагрудном кармане Рона и с надеждой понюхал воздух. Утром в Рождество Гарри проснулся от того, что Рон швырнул в него подушкой.

— Эй! Подарки! Гарри потянулся за очками, надел их и, щурясь со сна в полутьме спальни, разглядел в ногах кровати небольшую горку упакованных свёртков. Рон уже сорвал обёртку со своих подарков.

— Очередной свитер от мамы… опять бордовый… посмотри, а у тебя есть свитер? Свитер был. Миссис Уэсли прислала Гарри малиновый свитер с вывязанным на груди гриффиндорским львом, кроме того, в посылке было двенадцать домашних пирожков с мясом, рождественский пирог и коробка хрустящих орешков. Отодвинув всё это в сторону, Гарри заметил под свёртками длинную изящную коробку.

— Что там? — повернул голову Рон, державший в руках пару только что распакованных бордовых носков.

— Не знаю… Гарри сорвал упаковку и задохнулся — на покрывало выкатилась великолепная, сверкающая метла. Рон уронил носки и соскочил со своей кровати, чтобы получше рассмотреть её.

— Не может быть, — сказал он хрипло.

Это был «Всполох», близнец той самой метлы, о которой Гарри мечтал и которой любовался каждый день, пока жил на Диагон-аллее. Он взял метлу в руки, и рукоять заиграла огоньками. Гарри почувствовал, что метла легонько вибрирует в ладонях, и разжал пальцы. «Всполох» завис в воздухе безо всякой поддержки, как раз на нужной высоте, чтобы мальчику было сподручно сесть. Глаза Гарри пробежали по рукояти, от золотого регистрационного номера в верхней части до идеально гладких, ровных, берёзовых хвостовых хворостин.

— Кто тебе это прислал? — глухим от волнения голосом спросил Рон.

— Посмотри, там есть открытка или записка? Рон разорвал упаковку «Всполоха» пополам.

— Ничего нет! Разрази меня гром, кто потратил на тебя столько денег?

— Ну, — протянул ошарашенный Гарри, — одно могу сказать — не Дурслеи.