Гарри Поттер и узник Азкабана - [59]

— Вот так, Росмерта, — в нос сказал Фудж, — Блэка забрали двадцать ребят из бригады защиты магического правопорядка, а Петтигрю был награждён орденом Мерлина первой степени, что, я надеюсь, немного утешило его бедную мать. А Блэк с тех пор сидел в Азкабане. Мадам Росмерта издала тяжёлый вздох.

— А это правда, что он сумасшедший, министр?

— Хотел бы я быть в этом уверен, — не сразу ответил Фудж. — Безусловно, после поражения хозяина в нём развинтились какие-то винтики. Убийство Петтигрю и всех этих несчастных муглов — это, разумеется, был поступок отчаявшегося, оказавшегося в тупике человека — жестокий и бессмысленный. Тем не менее, когда я последний приезжал с инспекцией в Азкабан, я встречался с Блэком. Знаете, большинство заключенных только бормочут что-то себе под нос, сидя в темноте; ничего не понимают… но меня поразило, насколько нормальным казался Блэк. Он разговаривал со мной вполне разумно. От этого мне стало очень тревожно. Можно было подумать, что ему просто скучно — он даже спросил, прочитал ли я уже свою газету, спокойно так, как я не знаю кто… сказал, что соскучился по кроссвордам. Признаюсь, меня совершенно потрясло, насколько мало влияния оказали азкабанские стражники на Блэка — при том, что его охраняют значительно больше других. Дементоры стоят у него за дверью днём и ночью.

— А зачем, как вы думаете, он сбежал? — спросила мадам Росмерта. — Всемилостивое небо, не хотите ли вы сказать, министр, что он хочет присоединиться к Сами-Знаете-Кому?

— Осмелюсь предположить, что это его — э-э-э — программа максимум, — уклончиво ответил Фудж. — Но мы надеемся поймать Блэка гораздо раньше. Должен сказать, что одинокий, всеми забытый Сами-Знаете-Кто — это одно, но верните ему одного из самых преданных слуг, и страшно подумать, как быстро он может подняться вновь…

Раздался тихий звук удара стеклом по дереву. Кто-то поставил стакан на стол.

— Знаете, Корнелиус, если вы хотите успеть на ужин с директором, то нам пора возвращаться в замок, — сказала профессор Макгонаголл. Одна за другой, стоящие перед Гарри пары ног приняли на себя вес своих владельцев; сверху упали подолы мантий, а сверкающие каблучки мадам Росмерты скрылись за стойкой бара. Дверь в «Три метлы» отворилась; ворвался очередной вихрь снега — учителя ушли.

— Гарри? Под столом появились лица Рона и Гермионы.

Они смотрели на Гарри молча, не находя слов.

Глава 11. Всполох

Гарри не очень хорошо помнил, каким образом ему удалось пробраться назад в погреб «Рахатлукулла», пробежать по тоннелю и вернуться в замок. Всё, что он знал, это то, что обратное путешествие не заняло и минуты, по крайней мере, так показалось; Гарри с трудом понимал, что делает, так терзали его воспоминания о только что услышанном в баре. Почему никто никогда ничего ему не рассказывал? Думбльдор, Огрид, мистер Уэсли, Корнелиус Фудж… почему никто никогда не говорил, что его родители погибли из-за того, что их предал лучший друг? За ужином Перси сидел совсем рядом, и Рон с Гермионой не осмеливаясь ничего обсуждать, а только испуганно следили за Гарри. После ужина ребята поднялись в переполненную общую гостиную, где Фред с Джорджем в припадке восторга по поводу окончания семестра взорвали несколько навозных бомб. Гарри, не желавший отвечать на вопросы близнецов, удалось ему попасть в Хогсмёд или нет, тихонько прокрался в пустую спальню и направился прямиком к прикроватной тумбочке. Он оттолкнул в сторону стопку книжек и быстро нашёл, что искал — обтянутый кожей фотоальбом со снимками родителей, который Огрид подарил ему два года назад. Гарри сел на кровать, задёрнул балдахин и начал переворачивать страницы, пока, наконец… Он остановился на одной из фотографий со свадьбы родителей. Вот машет рукой сияющий отец — на голове во все стороны торчат чёрные волосы, унаследованные и Гарри. Вот мама, вся светится от счастья, держит отца за руку… А вот… это, должно быть, он. Шафер… Раньше Гарри не обращал на него особенного внимания. Если бы он не знал, что это Блэк, то ни за что бы не догадался. Лицо на фотографии не было ни восковым, ни измождённым, нет, на Гарри смотрел красивый, жизнерадостный молодой человек. Интересно, в то время, когда была сделана эта фотография он уже работал на Вольдеморта? Уже планировал, как убить тех двоих, что стоят рядом? Понимал ли, что ему предстоит провести двенадцать лет в Азкабане, двенадцать лет, которые изменят его до неузнаваемости? Но ведь дементоры на него не действуют, напомнил себе Гарри, глядя на красивое, смеющееся лицо. При их приближении ему не приходится слышать крик моей мамы… Гарри с силой захлопнул альбом, потянулся к тумбочке, спрятал альбом, снял робу и очки и забрался в постель, удостоверившись, что занавеси надёжно скрывают его от посторонних глаз. Дверь в спальню открылась.

— Гарри, — неуверенно позвал голос Рона. Гарри не пошевелился, притворился спящим. Услышав, что Рон ушёл, он перекатился на спину и невидяще уставился вверх.

Ненависть, такая, какой он никогда раньше не знал, распространялась по телу, как яд. Он с такой ясностью видел перед собой смеющееся лицо Блэка, как будто кто-то прилепил фотографию из альбома к его глазам. Словно в кино, он видел, как Сириус Блэк взрывает Питера Петтигрю (напоминавшего Невилля Лонгботтома). Он слышал (хотя и не имел представления, как может звучать голос Блэка) тихое, восторженное бормотание: «Это произошло, милорд… Поттеры выбрали меня Хранителем Секрета…» После этих слов звучал другой голос, он пронзительно хохотал… Этот хохот Гарри слышал всякий раз, когда к нему приближались дементоры…