Гарольд Храбрый - [22]

   — Не знаю, — рассеянно ответил Гарольд. — Мне так не показалось.

   — Он стареет, а наше положение год от года крепнет.

   — Это так...

   — Не за горами время, когда корона осиротеет.

   — Дай Бог, чтоб это случилось не скоро.

   — Послушай. — Тостиг прищурился. — Со мной-то ты можешь не лукавить.

   — Я не лукавлю.

   — Как не лукавишь? Ты же знаешь, что Уитенагемот выберет тебя!

   — И что с того? — пожал плечами Гарольд.

— Ты же мечтал получить полную власть! — изумлённо воскликнул Тостиг.

   — Мечтал, — согласился Гарольд. — Когда мне было тридцать.

   — А что теперь?

   — Трудно объяснить... — Гарольд потёр подбородок. — Вся эта суета перестала меня привлекать.

   — Что за блажь на тебя напала? — поразился Тостиг. — Я тебя не узнаю!

   — Это не блажь, брат. Тут иное.

   — Но ведь став королём, ты сможешь закончить свои преобразования.

   — Не уверен... Какое-то нехорошее предчувствие томит моё сердце... — покачал головой Гарольд. — А преобразования можно закончить и не будучи королём, — добавил он после короткой паузы.

   — Судьба благоволит к тебе, — вздохнул Тостиг, вновь наполняя кубки. — Какие могут быть сомнения. Ведь власть даёт свободу.

Гарольд пристально взглянул на брата и невесело улыбнулся.

   — Скорее отбирает, друг мой, — возразил он. — И у тех, кто подчиняется... И у тех, кто правит.

   — Вот те раз... Странные слова льются из твоих уст... — Тостиг помолчал немного и вновь заговорил: — Ты самый храбрый и мудрый из нас! И достоин короны как никто другой. Просто ты устал. Это пройдёт. — Он обнял брата за плечи и весело закончил: — Мы будем рядом, когда ты начнёшь править. И не позволим кому-либо помешать тебе!

   — Спасибо тебе, брат, — с чувством произнёс Гарольд, поспешив сменить тему разговора. Они обсудили положение дел в Нортубрии, затем отужинали вместе с матерью и Айей и разошлись по своим покоям.

Озадаченный Тостиг повертелся с боку на бок и вскоре уснул, а в соседнем покое размышлял о грядущем Гарольд. Прошёл час, веки графа стали слипаться, и в дремотном полузабытьи ему привиделась горная вершина — там, в прозрачной вышине, одиноко парил орёл.

Глава 12 НОРМАНДИЯ

В течение целой недели Гарольд был необычайно молчалив. Затем, переговорив с королём, он внезапно решил отправиться в Нормандию — пришло время возвращать из почётного плена брата и племянника. Гюрт и Леофвайн в один голос отговаривали его, но граф был непреклонен. Тогда к нему воззвал Соломон, он предупредил сеньора о неблагоприятном расположении планет на небосводе и попросил повременить с отъездом месяца на два. Увы — Гарольд не внял его предостережениям.

   — Оставь, Соломон! — отмахнулся он, размышляя над чем-то. — Не тебе указывать, когда и что мне делать!

Расстроенный еврей бросился к Эдите. Та попыталась использовать всё своё влияние.

   — Тостиг или Гюрт могут прекрасно с этим справиться, — увещевала она.

   — Могут, — кивнул Гарольд. — Но тогда Вильгельм решит, что я ему не доверяю. Или опасаюсь.

— Пусть решит. Что тебе до него?! — воскликнула Эдита.

   — Тебе этого не понять! — раздражённо бросил граф.

Эдита вздрогнула и опустила голову.

   — Прости милая, — обнял её Гарольд и после минутной паузы добавил: — Не тревожься. Это не опасно. Вильгельм мне не враг. Он воин... и человек чести.

* * *

Через неделю, взяв с собой Рагнара, Сигевульфа и два десятка хускерлов, Гарольд отплыл в Нормандию. Сначала всё складывалось благополучно, светило ясное солнце, лёгкий ветерок подгонял корабль. Однако у самых берегов Нормандии саксов поджидала буря. Она напала так яростно и стремительно, что люди не смогли ничего ей противопоставить. Прошло несколько страшных часов, и полуразрушенный корабль, на котором оставалась едва ли половина путешественников, был выброшен на французское побережье.

Измученные саксы развели костры, чтоб обогреться и приготовить пищу. Не успели они закончить трапезу, как невдалеке показался большой отряд всадников. Впереди ехал нарядно одетый сеньор — то был вассал герцога Норманнского граф Гюи Понтьесский. Подъехав к саксам, владетель Понтье представился, узнал, кто перед ним, и без лишних слов предложил сдаться на его милость, сославшись при этом на Береговое право[12].

Оторопевшие хускерлы схватились за мечи, но Гарольд жестом остановил их. У него полтора десятка усталых людей, у противника — не менее пятидесяти воинов, сопротивляться было бессмысленно.

   — Вот мой меч, — холодно произнёс он, обнажая клинок и собираясь передать его в руки врага.

   — Оставь себе, — покачал головой понтьесец. — Ты почётный пленник. Садись на этого коня и следуй за мной. Я приму тебя как знатного гостя, с радушием, достойным твоего высокого сана.

   — У нас в Англии так гостей не встречают, — усмехнулся Гарольд.

   — А у нас встречают, — пожал плечами граф Гюи. — Везде свои обычаи.

Его люди окружили саксов, и кавалькада двинулась к Понтье...

Прошло несколько дней, и весть о пленении графа долетела до Руана.

   — Какого дьявола! — вскричал Вильгельм, узнав о случившемся. — Он что, с ума сошёл?!

   — Кто, монсеньор? — не понял друг и первый советник лорд-сенешаль