Гарольд Храбрый - [2]

Прошло время. Кнут умер, распалась его держава. Затем умерли два его сына, правившие Англией после кончины отца. И королевство осталось без повелителя.

Фаворит Кнута, богатейший саксонский магнат граф Годвин Уэссекский собрался было возвести на трон короля норвежцев, ибо те помогали англичанам в борьбе против датчан, но в последний момент передумал и призвал на трон принца Эдуарда. Тот покинул приютившую его Нормандию и воцарился в Англии. Вместе с ним на остров перебралось немалое число норманнских сеньоров, а Нормандия, в каком-то смысле, стала гарантом суверенитета Англии.

Ещё будучи в изгнании, Эдуард обещал своему родственнику по материнской линии[2], побочному сыну герцога Норманнского Вильгельму, что, если у него не будет детей, тот наследует его корону. Вильгельм запомнил это обещание и ждал своего часа. Меж тем положение короля было весьма шатким, саксам не нравилось, что на первые роли при дворе выдвинулись норманны и северяне. Во главе непокорных встал граф Годвин Уэссекский. Чувствуя, что власть и влияние уплывают из его рук, хитрый политик попытался в очередной раз сменить курс и выступил против короля и его фаворитов. Но удача отвернулась от него, и он вынужден был отправиться в изгнание.

Однако пришло время открыть первую страницу романа.

Часть первая АНГЛИЙСКИЙ ЛЕВ

Глава 1 ИЗГНАННИКИ

Осень одна тысяча пятьдесят второго года от Рождества Христова выдалась холодной и сумрачной. Злые ветры дули над Англией. Словно стая голодных собак, они с глухим рёвом проносились над кронами деревьев и устремлялись к побережью. Их неистовству не было конца, они с корнем выворачивали молодые деревца, поднимали огромные волны и с яростью бросали их на утёсы.

В пене и брызгах появились мачты кораблей, к острову шла небольшая флотилия. Тёмной сентябрьской ночью, пробившись сквозь шторм, она вошла в гавань Сандвича — то самовольно вернулся из изгнания опальный фаворит короля граф Годвин Уэссекский[3]. Лидер поверженной партии саксов чувствовал в душе тревогу и неуверенность, ибо под его началом была лишь горстка верных людей. Нарушив королевский указ, он пошёл на открытый бунт, не имея в своей колоде ни одного туза. Ведь после его удаления власть в стране прочно захватили норманны и северяне англы, король и армия всецело им подчинялись. Старый Годвин ввязался в эту авантюру, надеясь на то, что соотечественники, устав от засилья иноземцев, встанут под его знамёна. И оказался прав, они действительно устали. Нужна была лишь искра, чтоб разгорелся большой костёр — с его появлением пламя запылало. Весть о возвращении графа разлетелась по южным землям, уже через несколько дней на сторону Годвина перешла значительная часть кентских моряков, а в его дружину широкой волной потекли свободолюбивые саксы.

Старый граф приободрился, с каждым днём силы, которыми он располагал, становились всё более ощутимыми. В стане его противников поднялся переполох. В Лондон во главе своих дружин спешно прибыли лидеры англов — славный воитель Сивард Нортумбрийский, старый враг Годвина Леофрик Мерсийский и его сын Альфгар. Эдуард встретил их в окружении своих норманнских вассалов. Совет проходил бурно.

   — Надо не медля разгромить бунтовщика! — гремел под сводами замка голос графа Леофрика.

   — Время не ждёт! — вторил его сын.

   — Конечно! — поддерживал их могучий нортумбриец. — Обрушимся на Годвина всей нашей мощью!

Норманнские сеньоры одобрительно кивали, но нерешительный и богобоязненный сюзерен колебался. Выжидательную позицию занял и его духовник — архиепископ кентерберийский. В итоге король ограничился тем, что послал к Годвину послов со строгим наказом вернуться во Фландрию. Но это ни к чему не привело, Годвин упорствовал. Шли дни, он набирал силу. Лондон выжидал.

В конце концов лидер саксов собрал небольшую, но крепкую армию и по реке Темзе двинулся к столице. Его дружины численно намного уступали королевской армии, но это не остановило графа, он вновь обрёл веру в свою звезду и решительно подошёл к городу. За его спиной на борту флагмана стеной стояли пятеро сыновей — суровый Свен, могучий Тостиг, спокойный и рассудительный Гюрт, отважный и задиристый Леофвайн и преисполненный юношеского пыла Вальтов. Они были очень разные и в то же время чем-то походили друг на друга, в этих голубоглазых светловолосых богатырях явственно ощущалась гордая кровь датских королей, унаследованная от матери.

На другой стороне реки мятежников ожидали закованные в броню королевские полки. Окинув взором бесконечные ряды латников, Годвин внутренне напрягся, слишком неравны были силы. Приуныли и его соратники.

   — Их слишком много... — вздохнул граф.

   — Ничего! — вскричал Тостиг. — Главное, ввязаться в драку!

   — Верно, отец, — поддержал брата юный Леофвайн. — Мы не должны колебаться!

* * *

Пока сыновья подбадривали отца, сторонники короля обсуждали план своих действий. Сам Эдуард находился во внутренних покоях и истово молился, вместе с ним возносил молитву архиепископ кентерберийский. Однако волнение, раздиравшее душу короля, погнало его наружу. Он вышел на крыльцо и взглянул в сторону врага. Графы Сивард и Леофрик тут же подошли к нему, норманнские сеньоры обступили их со всех сторон.