Гарики предпоследние. Штрихи к портрету - [19]

путем совместного галдения.

*

Всюду больше стало света,

тени страшные усопли,

и юнцы смеются вслед нам,

утирая с носа сопли.

*

Как витаминны были споры

в кухонных нищих кулуарах!

Мы вспоминали эти норы

потом и в залах, и на нарах.

*

Мы свиристели, куролесили,

но не виляли задним местом,

и потому в российском месиве —

дрожжами были, а не тестом.

*

Кто полон сил и необуздан,

кто всю страну зажег бы страстью —

в России мигом был бы узнан,

однако нет его, по счастью.

*

Настежь раскрыта российская дверь,

можно детей увезти,

русские кладбища тоже теперь

стали повсюду расти.

*

Хотя за годы одичания

смогли язык мы уберечь,

но эхо нашего молчания

нам до сих пор калечит речь.

*

Народ бормочет и поет,

но пьяный взгляд его — пронзителен:

вон тот еврей почти не пьет,

чем безусловно подозрителен.

*

Берутся ложь, подлог и фальшь,

и на огне высокой цели

коптится нежный сочный фарш,

который мы полжизни ели.

*

Мы крепко власти не потрафили

в года, когда мели метели,

за что российской географии

хлебнули больше, чем хотели.

*

Народного горя печальники

надрывно про это кричали,

теперь они вышли в начальники,

и стало в них меньше печали.

*

Мне до сих пор

загадочно и дивно,

что, чуждое Платонам и Конфуциям,

еврейское сознание наивно —

отсюда наша тяга к революциям.

*

Мы поняли сравнительно давно,

однако же не раньше, чем воткнулись:

царь вырубил в Европу лишь окно,

и, выпрыгнув, мы крепко наебнулись.

*

Я брожу по пространству и времени,

и забавно мне, книги листая,

что спасенье от нашего семени —

лишь мечта и надежда пустая.

*

Судьба нас дергает, как репку,

а случай жалостлив, как Брут;

в России смерть носила кепку,

а здесь на ней чалма внакрут.

*

Тут вечности запах томительный,

и свежие фрукты дешевые,

а климат у нас — изумительный,

и только соседи хуевые.

*

Забавно здесь под волчьим взглядом

повсюдной жизни колыхание,

а гибель молча ходит рядом,

и слышно мне ее дыхание.

*

Ничуть былое не тая,

но верен духу парадокса,

любить Россию буду я

вплоть до дыхания Чейн-Стокса.

*

Придет хана на мягких лапах,

закончу я свой путь земной,

и комиссары в черных шляпах

склонятся молча надо мной.

Людям удивительно и завидно, что живу я глупо и неправедно

Есть у жизни паузы, прорехи,

щели и зазоры бытия,

через эти дыры без помехи

много лет просачиваюсь я.

*

Сегодня хор наставников умолк,

мечта сбылась такой же,

как мечталась,

и вышел из меня с годами толк

и бестолочь нетронутой осталась.

*

Нет, я на судьбу не в обиде,

и жизнь моя, в общем, легка;

эстрада подобна корриде,

но я — оживляю быка.

*

Повлекся я стезей порока,

себе подобных не виня,

а страха бес и бес упрека

давно оставили меня.

*

Такие дни еще настанут:

лев побежит от муравья,

злословить люди перестанут,

навек табак оставлю я.

*

Пою фальшиво я, но страстно,

пою, гармонию круша,

по звукам это не прекрасно,

однако светится душа.

*

Когдатошний гуляка,

шут и плут,

я заперся в уюте заточения,

брожение души и мысли блуд —

достаточные сердцу приключения.

*

Хотя судьба, забывши кнут,

исправно пряники печет нам,

я в день по нескольку минут

страх ощущаю безотчетный.

*

Не муравьем, а стрекозой

мой век я жил

и крепко грешен,

а виноградною лозой

бывал и порот, и утешен.

*

В этой жизни мелькнувшей земной —

отживал я ее на износ —

было столько понюхано мной,

что угрюмо понурился нос.

*

Весь век я наглое бесстыдство

являл, не зная утомления,

и утолялось любопытство,

неся печаль от утоления.

*

Мое лицо слегка порочно,

что для мужчины — не позор,

а просто в облик въелся прочно

моих наклонностей узор.

*

Из воздуха себе я создал почву,

на ней вершу посильные труды,

возделываю воздух даже ночью,

а ем — материальные плоды.

*

Лукав, охотно лгу, подолгу сплю,

и прочими грехами я типичен,

а все же не курю я коноплю,

и все же я к мужчинам безразличен.

*

Не трусь я в несчетной толпе

несчастных, за фартом снующих,

а еду по жизни в купе

для злостно курящих и пьющих.

*

Все вышли в евреи и ныне

в буфетах сидят и в кино,

а я до сих пор по пустыне

плетусь, попивая вино.

*

Тих и ровен

мой сумрак осенний,

дух покоя любовью надышан,

мелкий дрязг мировых потрясений

в нашем доме почти что не слышен.

*

Хотя люблю гулящих женщин,

но человек я не пропащий,

и стал я пить гораздо меньше,

поскольку пью намного чаще.

*

Я душу с разумением гублю,

надеясь до конца не погубить,

поскольку вожделею не к рублю,

а к радости его употребить.

*

Стал на диване я лежать,

уйдя на полную свободу,

и не хочу принадлежать

я ни к элите, ни к народу.

*

А лучше все же стрекоза,

чем работящий муравей,

ее бесстыжие глаза

мне и понятней, и милей.

*

Всё ясней теперь и чаще я

слышу стыдное и грешное,

изнутри меня кричащее

одиночество кромешное.

*

Я пью, взахлеб гуляю и курю;

здоровью непреклонный супостат,

весь век самоубийство я творю,

и скоро уже будет результат.

*

Сейчас бы и в России не оставили

меня без воздаяния мне чести,

сейчас бы на могилу мне поставили

звезду шестиконечную из жести.

*

Сочтя свои утраты и потери,

поездивши по суше и воде,

я стал космополитом

в полной мере:

мне жить уже не хочется нигде.

*

Глухая тьма

простерлась над пустыней,

спит разум,

и на душу пала ночь;

с годами наша плоть

заметно стынет,

а в мыслях

я совсем еще не прочь.

*

Сам наслаждаясь Божьим даром,

я в рифме зрителя купаю,

за что порой имею даром

билеты в зал, где выступаю.

*

Я стандартен, обычен, вульгарен,