Гарики из Иерусалима. Книга странствий - [29]

душа, собираясь навеки отбыть,

поет о минувшем невнятно.

* * *

К пустым о смысле жизни бредням

влекусь, как бабочка к огню,

кружусь вокруг и им последним

на смертной грани изменю.

* * *

Чтобы будущих лет поколения

не жалели нас, вяло галдя,

все мосты над рекою забвения

я разрушил бы, в ночь уходя.

* * *

Вонзится в сердце мне игла,

и вмиг душа вспорхнет упруго;

спасибо счастью, что была

она во мне, — прощай, подруга.

1993 год

Третий иерусалимский дневник

Я лодырь, лентяй и растяпа,

но вмиг, если нужен я вдруг,

на мне треугольная шляпа

и серый походный сюртук.

Все, конечно, мы братья по разуму, только очень какому-то разному

Мы проживали не напрасно

свои российские года,

так бескорыстно и опасно

уже не жить нам никогда.

* * *

Идеи равенства и братства

хотя и скисли,

но очень стыдно за злорадство

при этой мысли.

* * *

Наш век имел нас так прекрасно,

что мы весь мир судьбой пленяли,

а мы стонали сладострастно

и позу изредка меняли.

* * *

По счастью, все, что омерзительно

и душу гневом бередит,

не существует в мире длительно,

а мерзость новую родит.

* * *

Не мне играть российскую игру,

вертясь в калейдоскопе черных пятен,

я вжился в землю предков, тут умру,

но дым оттуда горек и понятен.

* * *

Напрасно горячимся мы сегодня,

желая все понять без промедлений,

для истины нет почвы плодородней,

чем несколько истлевших поколений.

* * *

Вовек я власти не являл

ни дружбы, ни вражды,

а если я хвостом вилял —

то заметал следы.

* * *

Сейчас полны гордыни те,

кто, ловко выбрав час и место,

в российской затхлой духоте

однажды пукнул в знак протеста.

* * *

Родом я не с рынка, не с вокзала,

я с тончайшей нежностью знаком,

просто нас эпоха облизала

лагерным колючим языком.

* * *

Покуда мы живем, на мир ворча

и вглядываясь в будущие годы,

текут меж нас, неслышимо журча,

истории подпочвенные воды.

* * *

Я жизнь без пудры и прикрас

и в тех местах, где жить опасно,

вплотную видел много раз —

она и там была прекрасна.

* * *

Как тающая льдина, уплывает

эпоха, поглотившая наш век,

а новая и знать уже не знает

растерянных оставшихся калек.

* * *

Вор хает вора возмущенно,

глухого учит жить немой,

галдят слепые восхищенно,

как ловко бегает хромой.

* * *

Кто ярой ненавистью пышет,

о людях судя зло и резко, —

пусть аккуратно очень дышит,

поскольку злоба пахнет мерзко.

* * *

Нас много лет употребляли,

а мы, по слабости и мелкости,

послушно гнулись, но страдали

от комплекса неполноцелкости.

* * *

В нас никакой избыток знаний,

покров очков-носков-перчаток

не скроет легкий обезьяний

в лице и мыслях отпечаток.

* * *

Все доступные семечки лузгая,

равнодушна, глуха и слепа,

в парках жизни под легкую музыку

одинокая бродит толпа.

* * *

Мне не свойственно стремление

знать и слышать сводку дня,

ибо времени давление —

кровяное у меня.

* * *

Владеть гавном — несложный труд

и не высокая отрада:

гавно лишь давят или мнут,

а сталь — и жечь, и резать надо.

* * *

Питомцам русского гнезда,

нам от любых душевных смут

всего целебнее узда

и жесткой выделки хомут.

* * *

Бес маячит рядом тенью тощей,

если видит умного мужчину:

умного мужчину много проще

даром соблазнить на бесовщину.

* * *

Загадочно в России бродят дрожжи,

все связи стали хрупки или ржавы,

а те, кто жаждет взять бразды и вожжи,

страдают недержанием державы.

* * *

По дряхлости скончался своевременно

режим, из жизни сделавший надгробие;

российская толпа теперь беременна

мечтой родить себе его подобие.

* * *

Текут по всей Руси речей ручьи,

и всюду на ораторе печать

умения проигрывать ничьи

и проигрыш банкетом отмечать.

* * *

В раскаленной скрытой давке

увлекаясь жизни пиром,

лестно маленькой пиявке

слыть и выглядеть вампиром.

* * *

Мы пережили, как умели,

эпоху гнусной черноты,

но в нас навек закаменели

ее проклятые черты.

* * *

Российская империя нам памятна,

поэтому и гнусно оттого,

что бывшие блюстители фундамента

торгуют кирпичами из него.

* * *

Видимо, в силу породы,

ибо всегда не со зла,

курица русской свободы

тухлые яйца несла.

* * *

От ветра хлынувшей свободы,

хотя колюч он и неласков,

томит соблазн пасти народы

всех пастухов и всех подпасков.

* * *

По воле здравого рассудка

кто дал себя употреблять —

гораздо чаще проститутка,

чем нерасчетливая блядь.

* * *

Россия ко всему, что в ней содеется,

и в будущем беспечно отнесется;

так дева, забеременев, надеется,

что все само собою рассосется.

* * *

Вокруг березовых осин

чертя узор хором воздушных,

всегда сколотит сукин сын

союз слепых и простодушных.

* * *

Уже вдевает ногу в стремя

тот некто в сером, кто опять

поворотить в России время

попробует во тьму и вспять.

* * *

И понял я за много лет,

чем доля рабская чревата:

когда сгибается хребет —

душа становится горбата.

* * *

Живу я, свободы ревнитель,

весь век искушая свой фарт;

боюсь я, мой ангел-хранитель

однажды получит инфаркт.

* * *

Легко на примере России

понять по прошествии лет,

что в мире темней от усилий

затеплить искусственный свет.

* * *

Темны российские задворки,

покрыты грязью всех столетий,

но там родятся поговорки,

которых нет нигде на свете.

* * *

Российская жива идея-фикс,

явились только новые в ней ноты,

поскольку дух России, темный сфинкс,

с загадок перешел на анекдоты.

* * *

Выплескивая песни, звуки, вздохи,

затворники, певцы и трубачи —

такие же участники эпохи,

как судьи, прокуроры, палачи.