Гамбит Смерти - [7]

Холод, дождь и ветер разбудили дрожь. Ничего, разойдусь и согреюсь.

Сзади, замыкающим, шел Олег. Не позавидую тому, кто захочет подкрасться.

Серо-коричневый Желчуг варикозной веной выбухал из русла. Мостик трепетал над ним, как бельевая веревка на заднем дворе.

Шествие стало.

— Погодите, я первый, — Юра двинулся по полотну.

Ударил ветер — резко, жестоко, мост приподнялся, щелкнул, изгибаясь, пастушьим кнутом, и — разорвался.

Пологой дугой падал Юра в Желчуг. Его желтая нейлоновая куртка то исчезала, то вновь показывалась средь пенных потоков. Я бежал вдоль берега, стараясь не потерять ее из виду, далеко отстав от Олега. Сброшенный им на ходу рюкзак попал под ноги, и я упал, распоров о камень вытянутую руку.

Теперь и мне пора снять рюкзак.

Когда я поднялся, все стояли на берегу. Юру выбросила река, круто поворачивающая здесь на восток.

Олег с Нимисовым делали искусственное дыхание, бестолково, неслаженно.

Я заменил Олега — Нимисов, как-никак, имел отношение к медицине. Врач-психолог. В Москве в подземных переходах дипломов много…

Дыша за Юрия, я следил за его зрачком, надеясь, что сузится, оживая. Сердце не запускалось. Три толчка — вдох, три толчка — вдох. Еще и еще.

Бесполезно. С самого начала бесполезно. Он умер еще в реке, похоже, ударился головой о подводный камень, и течение несло безжизненное тело.

Мы переглянулись с Нимисовым.

— Кончено, — остановился я.

— Да, смерть необратима, — Нимисов поднял руку, помогая встать.

— Неужели вы не можете ничего сделать? — Олега трясло от бессильной ярости.

Нимисов пристально посмотрел ему в глаза, слегка раскачивая головой и беззвучно шевеля губами. Прошло несколько секунд — и Олег обмяк, с лица сползла напряженность.

Я подставил руку под дождь. Кровь вяло сочилась, смываемая водой.

— Что с вами?

— О камень поранился. Пустяки, вернемся — перевяжу.

— Ключ у Юры в кармане, — Олег говорил вяло, блекло.

— Достань, — просто скомандовал Нимисов.

Олег наклонился, пошарил в кармане куртки. — На булавке пришпилен, — бесстрастно комментировал он. — Мешает что-то, — он вытащил пластмассовую фигурку. — Шахматный конь, — снова полез в карман и достал, наконец, ключ.

Я взял фигуру здоровой рукой. Черный конь. Из того же комплекта, что и пешка.

— Я посижу пока, — Олег опустился прямо на мокрую землю.

— Сиди, — Нимисов посмотрел на меня, сказал вполголоса:

— Скоро он восстановится.

На ходу я подобрал свой рюкзак, повесил на одно плечо. Неудобно, но идти недалече.

В коридоре перед обеденным залом лежали носилки.

Аркадий засмеялся — сначала тихо, повизгивая, но смех набирал силу, и вскоре он перегибался от хохота, вытирая тылом кисти выступающие слезы.

— Таскать нам, не перетаскать! — сумел выговорить он и снова зашелся смехом, — таскать — не перетаскать!

Я взял его под локоть.

— Пошли.

Он подчинился, продолжая хохотать.

В кухне я налил стакан воды, подкапал валерианки.

— Н-не перетаскать, — зубы стучали о стекло, жидкость струилась по подбородку, но он сумел допить остаток, после чего затих.

Промыв рану, я положил гемостатическую салфетку и натянул сетчатый бинт. Заживет — если успеет.

Аркадий овладел собой.

— Не пойму, что на меня нашло. Истерика, наверное.

— Точно. Случается. Идем переодеваться. Осталось во что?

— Осталось.

В обеденном зале одиноко сидел Александр Борисович.

— Нимисов понес носилки. Решили сразу — на ледник.

Я достал из кармана фигурки — пешку и коня.

— Не ваши, случайно?

— Нет.

— Мы пользуемся Стаунтоновским комплектом, — добавил Аркаша.

Я положил фигурки на стол.

— Неплохо бы растопить камин. Под навесом я видел дрова.

— Я принесу, — Аркаша боялся остаться без дела.

— Давайте вместе, — неожиданно предложил Стачанский.

— В южной стороне, под пленкой, — объяснил я.

Одиночество меня не прельщало, и я выглянул наружу, полагая, что больше вымокнуть некуда.

Оказалось — есть куда.

Нимисов с Олегом возвращались. Я пошел за ними.

Подвал-ледник располагался на бугорке, входом на север.

Ручьи огибали его стороной, дренажная канавка не давала воде проникнуть внутрь.

Низкая дверь, крутые каменные ступеньки — и холод, дыхнувший навстречу.

В полумраке я увидел, как в дальнем углу на стлани из опилок лежали два тела — Комова и Саблецова, рядом укладывали третье.

— Петр Иванович? — Нимисов поднял голову. — Мы сами управимся.

— Посмотрите, нет ли у Комова в кармане чего-нибудь.

— Документы его в селении, мы знаем.

— Все-таки гляньте.

Нимисов отодвинул глыбу льда.

— Вот — спички, брелок, игрушка какая-то. А нет, шахматный конь.

— Оставим носилки здесь, внутри, — предложил я. — Не будем беспокоить Аркадия.

— Он успокоился?

— Совершенно.

— Что вы надеялись найти в карманах Комова?

— То, что и найдено.

— Небогато.

Дом встретил дымом. Дрова занимались неохотно.

Нимисов сразу заметил фигурки на столе.

— Вот как… — он поставил рядом коня. — Да…

— Я пойду готовить обед.

— Не до обедов сейчас, Петр Иванович, — Аркаша махнул рукой.

— Именно до обедов. Необходимо придти в себя, голодный человек слаб. Мужество проистекает из желудка, утверждают индейцы.

— Я с ними согласен, — подтвердил Нимисов. — Нельзя поддаваться течению событий, это разрушает наши возможности влиять на будущее.