Галлахер великий - [4]

— Ладно, успокойся, — говорит домохозяин. — Если бы тебе расхотелось жить, куда бы ты пошёл? Ну, кроме кладбища, конечно. Представь, что ты — женщина. Это непросто. Безумно. Но постарайся угадать, куда бы пошла такая женщина в такую пору.

— Может, попыталась бы найти работу на конвейере, стать придатком машины, как ты думаешь?

— Слишком много народу, — говорит домохозяин. — Ловля губок, если это вообще женское занятие. Вот чем бы она занялась. Ты ныряешь в океан. Ты оторван от внешнего мира. Наедине с самим собой. Тишина — как в церкви. Но нет, вряд ли она ныряет за губками.

— А фотомоделью она стала бы?

— Нет-нет. Есть только один способ её разыскать. Найди себе такую работу, чтобы ты мог кружить по всему городу. Говорят, если встать на углу Сорок второй и Бродвея, то всё земное население рано или поздно пройдёт мимо тебя. За исключением, разумеется, одного миллиарда, населяющего Суматру, Индокитай, Японию, Сиам и Монголию. Кроме них, все остальные протопают мимо тебя. Тебе остаётся только простоять там полсотни лет, по 48 часов в сутки, без сна и отдыха. Но моргнёшь глазом — и всё насмарку!

— На какой же работе пятьдесят лет, день и ночь, нужно шататься по улицам? — любопытствует Галлахер.

— У меня как раз есть нужный человечек, — говорит домохозяин, протягивая визитку. — По переулку прямо, Джо, не сворачивая!

***

СЪЁМКА ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ: переулок в неприглядном квартале Нью-Йорка. В переулке стоит и демонстрирует кухонную утварь со складного столика сам ГАЛЛАХЕР ВЕЛИКИЙ! Он выделывает магические трюки и следит, чтобы не попасться на глаза копам. Когда появляется полиция, ГАЛЛАХЕР захлопывает свой стенд и пускается наутёк. С помощью консервного ножа он вскрывает дверь чёрного хода в магазин и испаряется. Он бродит по городу, поглядывая на восковые фигуры, на проходящих мимо женщин, не раз принимая прохожих за ту, которая исчезла.

Вернувшись домой в подавленном настроении, он видит, что все постояльцы пансиона собираются провести вечерок на Кони-Айленд. Они уговаривают его пойти с ними. Он едет с ними в подземке и удручённо залезает на карусель. Пока карусель раскручивается, он смотрит на ближайший аттракцион и читает вывеску: ЖЕНЩИНА ВО ЛЬДУ! ЗАМОРОЖЕННОЕ ЧУДО! Вдалеке на возвышении он замечает женщину, заключённую в продолговатую студёную сверкающую ледяную оболочку. Карусель кружится. Галлахер вскрикивает, вытаращив глаза. Карусель кружится. Галлахер то близко, то далеко, то близко, то далеко. Он видит холодное свечение красивой женщины во льду. Он кричит, чтобы карусель остановили. Бросается с карусели, падает, встаёт, проталкивается сквозь толпу.

***

Спящая женщина, упрятанная глубоко под лёд, и есть девушка из витрины.

Галлахер созывает своих друзей; они смотрят на замороженную фигуру и спрашивают, что он теперь думает делать. Галлахер советуется с администратором карнавала, и тот объясняет, что девушка будет выставлена на обозрение в глыбе льда до тех пор, пока парк развлечений не закроется на ночь.

Позднее, когда лёд растапливают и откалывают, Галлахер беседует с ней. Он признаёт, что был неправ, пытаясь уговорить её бросить работу на старом месте в витрине. Он знает, что отпугнул её. Теперь он её нашёл. Пусть она обязательно остаётся на этой работе. Пусть занимается, чем пожелает. Лишь бы он мог встречаться с ней за чашечкой кофе раз в день, за обедом раз в неделю, за ужином раз в месяц. Пусть она сама назначит время. Он больше не будет вмешиваться.

Он спешно уходит, чтобы не сказать лишнего. В последующие дни и недели они потягивают вместе кофе, обедают, иногда ужинают. И вот наконец настаёт день, когда она является в пансионат со своими саквояжами, готовая вселиться в соседнюю комнату. Она говорит, что не хочет обратно — в лёд, в холод и одиночество карнавала. Она наконец уволила себя с этой тоскливой и противоестественной работы. И что теперь?

— Теперь, — говорит Галлахер за ужином в тот вечер за общим столом. — Что же теперь? Как быть ей, мне, всем нам? Что мы можем сделать? Каждый в отдельности за этим столом, в этом пансионате вносит свой вклад. Кто чечёткой, кто акробатикой.

И Галлахер прямо на месте начинает свои факирские трюки, изображает остальных. К концу пятиминутного пения, танца и жонглёрства Галлахер замирает, уставясь в большое продолговатое зеркало.

— Вот так-то! — провозглашает он. — Вот как надо. Такого раньше не бывало. А почему? Почему бы нам не попробовать?

— Что попробовать? — изумлены все.

— Магов-волшебников пруд пруди? — говорит Галлахер.

— Именно!

— Чечёточников-степистов хоть отбавляй? — говорит он.

— Хоть отбавляй!

— А что, если мы их всех объединим? Если бы наш фокусник умел танцевать, а наш танцор показывать фокусы?

Девушка задумчиво произносит:

— Галлахер Великий — пляшущий волшебник!

— Чародеев балет! — восклицает хозяин пансиона.

— Галлахер Великий, — все перешёптываются. — Пляшущий волшебник!..

— Сработает?

— Ещё как! Не может не сработать! За дело!

***

СЪЁМКА ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ: обеденный стол, агент и ГАЛЛАХЕР ВЕЛИКИЙ.

— Пляшущий волшебник, — говорит агент. — Кто-нибудь когда-нибудь слыхивал про пляшущего волшебника?