Галицко-Волынская Русь - [208]

.

Не является доводом в пользу такого союза родство Ярослава и Даниила, принадлежавших к одной княжеской ветви потомков Мономаха, издавна боровшихся с черниговскими Ольговичами[2926]. Новейшие исследования показывают, что в первой трети ХIII в. борьба за три «общерусских» стола — Киев, Новгород и Галич — «могла вестись не только между князьями, принадлежавшими к разным ветвям, но и сопровождаться союзами представителей разных ветвей»[2927]. К тому же, в более близком родстве, чем с владимиро-суздальскими князьями, Романовичи пребывали с Михаилом Черниговским, женатым на их родной сестре[2928], что нисколько не удержало князей от взаимных претензий и вражды.

В нашем распоряжении имеется немало прямых и косвенных свидетельств того, что переяславско-новгородский князь вмешался в спор Даниила и Михаила на стороне последнего, заведомо будучи его союзником.

Издавна галицкие князья пользовались поддержкой князей Владимиро-Суздальской земли, помогавших им бороться с притязаниями Волыни и Киева с тем, чтобы не допустить соединения Южной и Юго-Западной Руси под властью одного князя, близких родственников или союзников. Кроме того, Михаила и Ярослава связывали длительные личные отношения. Враждовав некоторое время из-за Новгорода, они в 1230 г. помирились при посредничестве киевского митрополита и черниговского епископа: «Послуша оубо Ярославъ брата своего стареишаго Гюргя и отца своего митрополита (Кирилла. — А.М.) и епископа Порфурья, и взя миръ с Михаиломъ, и бысть радость велика…»[2929]. Сближению Михаила и Ярослава, как видим, способствовал старший брат последнего великий князь Юрий Всеволодович, женатый на сестре Михаила[2930].

В 1231 г. на княжеском съезде в Киеве отношения черниговского и владимиро-суздальского князей оформились в военный союз, опираясь на который Михаил Черниговский начал свою борьбу за Галич[2931]. По сообщению Никоновской летописи, в 1235 г., когда Михаил и его союзник Изяслав в борьбе с Даниилом Романовичем и Владимиром Рюриковичем захватили Киев, Ярослав Всеволодович принимал в этом непосредственное участие, выступив на стороне черниговского князя[2932]. И хотя данное сообщение может быть истолковано «как попытка согласовать известия двух разных источников»[2933], некоторые исследователи на основании его заключают, что Ярослав Всеволодович был союзником Михаила, а не Романовичей[2934].

Захват Киева Ярославом в 1236 г. отвечал интересам Михаила, так как разрушал враждебную ему киевско-волынскую коалицию. Вынужденный через два года покинуть южнорусскую столицу, Ярослав, несомненно, способствовал переходу киевского стола именно к Михаилу. Не случайно в Ипатьевской летописи эти два события связываются общей хронологической и смысловой последовательностью. Такая связь отмечается и в позднейшем памятнике московского летописания — Воскресенской летописи: «Ярославъ же, сынъ великого князя Всеволода Юрьевича, пришедъ изъ Киева, седе на столе въ Володимере…, а по Ярославе седе на Киеве Михаилъ Всеволодовичъ Чрьниговьскыи»[2935].

Передать киевский стол Михаилу Ярослава, надо думать, побуждало еще и то обстоятельство, что к его соперникам, Романовичам, будущий великий князь испытывал явную неприязнь. Когда в 1245 г. Даниил Романович прибыл в Орду к хану Батыю, к нему явился «человек Ярослава», некий Сонгур со словами: «Брать твои Ярославъ кланялъся кусту и тобе кланятись»[2936]. Как попытку спровоцировать князя на отказ от выполнения унизительного для христианина религиозного церемониала монголов, обязательного для всех ищущих милости хана, расценивают исследователи действия Сонгура[2937]. О том, чем чревата такая провокация, без лишних слов свидетельствует трагическая гибель Михаила Черниговского, отказавшегося исполнить монгольский обряд[2938].

Заключение

Завершая анализ социально-политической истории Галицко-Волынской Руси, мы приходим к следующим выводам. Основным ее содержанием является процесс становления и развития внутриобщинных отношений — фундаментальной основы общественного и государственного устройства всех древнерусских земель-волостей в домонгольский период. Общественная жизнь и государственный порядок этого времени строились на принципах территориальной общины, а сословные и классовые разделения только начинали формироваться и еще не могли разрушить общинного единства, изменить демократический характер общественных и государственных институтов. Континуум общинных связей определяет положение княжеской власти, характер ее взаимоотношений с вечевой общиной, роль и значение бояр как общественных лидеров, наиболее авторитетных представителей общины.

В своем политическом развитии городские общины Юго-Западной Руси претерпевают значительную эволюцию. Нами выделены три главных этапа этого процесса, в рамках каждого из которых реализуются определенные тенденции и достигаются определенные результаты[2939].

Первый этап (вторая половина XI — первая половина XII в.) характеризуется борьбой периферийных центров за полную независимость от Киева, являвшегося в X — начале XI в. гегемоном восточнославянского межплеменного «суперсоюза» и подчинившего своей власти почти все население Восточной Европы. Городские общины Юго-Западной Руси вступают в эту борьбу во второй половине XI в. Более успешно она складывалась для жителей будущей Галицкой земли, фактически ставшей независимой к концу XI в. Владимирская община не смогла в силу ряда причин справиться с этой задачей, оставаясь под властью киевских правителей до середины XII в., что крайне негативно сказалось на политическом развитии Волыни. Внутриобщинные отношения на первом этапе отличают высокая степень консолидации основных общественных сил вокруг князя, усиление его общественно-политического значения как символа и гаранта самостоятельности земли, от личности которого тогда во многом зависело, насколько успешно будут реализованы задачи, стоявшие перед общиной.