Галицко-Волынская Русь - [207]
Не выдерживает критики и другой довод А. А. Горского в пользу союза суздальского и волынского князей: «В 1239 г., когда Ярослав вновь вмешался в южнорусские дела, у него были союзнические отношения с Даниилом»[2912]. Историк указывает на летописное сообщение, из которого совершенно неясно, о каком именно князе идет речь: «Яко бежалъ есть Михаилъ ис Кыева в Оугры, ехавъ, я княгиню его, и бояръ его пойма, и город Каменець взя. Слышавъ же се, Данилъ посла слы, река: "Поусти сестроу ко мне, зане яко Михаилъ обеима нама зло мыслить". И Ярославъ оуслыша словеса Данилова, и бысть тако. И приде к нима сестра, к Данилоу и Василкоу, и держаста ю во велице чести»[2913]. Можно с полным основанием полагать, что в данном случае имеется в виду кто-то из южнорусских князей, носивших имя Ярослав, вероятнее всего — Ярослав Ингваревич[2914].
Отмечаемый историками союз Даниила с владимиро-суздальскими князьями на деле оказался направленным отнюдь не против Михаила или других Ольговичей; как раз наоборот, более других в убытке оказались сам Даниил и его верный союзник Владимир Рюрикович. Последний лишился Киева и более не мог помогать Романовичам. Кроме того, отправляясь обратно на север, Ярослав уступил Киев не «союзнику» Даниилу, как того следовало бы ожидать, а злейшему врагу Романовичей Михаилу. Правда, в позднейшей Густынской летописи говорится, что Ярослава «изгна» из Киева Владимир Рюрикович, и только затем на киевском столе обосновался Михаил Всеволодович[2915]. Однако такое известие вызывает серьезные сомнения: оно связано с помещенным в начале Ипатьевской летописи перечнем киевских князей, где Владимир фигурирует после Ярослава[2916], сам же этот перечень содержит немало ошибок и пропусков[2917].
Приобретение Михаилом киевского стола сразу же отразилось на состоянии дел в Галицкой земле: волынские князья лишились с трудом добытого Перемышля. Летописец не случайно связывает указанные события общей последовательностью: Ярослав «иде пакы Соуждалю, и взя под нимь Михаилъ (Киев. — А.М.), а Ростислава, сына своего, остави в Галичи. И отяша от Данила Перемышль»[2918].
Попытка Η. Ф. Котляра отнести потерю Даниилом Перемышля к 1235 г.[2919] представляется малоубедительной. Исследователю кажется невероятным, «чтобы в 1238 г., зажатые со всех сторон владениями Романовичей и недавно ими разгромленные, Михаил с Ростиславом могли осмелиться (и были достаточно для этого сильны) отнять у Даниила Перемышль»[2920]. Подобные доводы грешат против истины. Говорить о значительном (по сравнению с 1235 г.) территориальном росте владений Романовичей, «зажавших» будто бы Галичину, можно лишь в том случае, если признать уступку им Перемышля. Договор об этом, согласно принимаемой в современной науке хронологии, относится к осени 1237 г.[2921] Очевидно, этот договор и имеет в виду Η. Ф. Котляр, поскольку не указывает никакого другого события, повлекшего бы приобретение Даниилом Перемышля. В построениях историка, таким образом, присутствует явное противоречие: прежде чем утратить город, его следовало приобрести, и первое не могло произойти ранее второго.
Более основателен в своих выводах М. С. Грушевский, который, также как Η. Ф. Котляр и другие исследователи, обращал пристальное внимание на сообщение о потере Даниилом Перемышля и его связи с предшествующим повествованием. Фразу: «И потомь приде Ярославъ Соуждальскыи и взя Киевъ подъ Володимеромъ» ученый считает вставкой, помещенной в контекст известий 1238 г., причем начальное выражение «И потомь…» относится не к последующему факту взятия Киева Ярославом, а «к тому, к чему он (летописец. — А.М.), собственно, ведет свой рассказ: к отобранию Перемышля от Даниила, что привело к новому походу на Галич; его (летописца. — А.М.) рассказ о Киеве служит только вступлением, а "и по томъ" — не к месту вставленным переходом: Ярослав забрал Киев у Владимира…, но вскоре лишился его (весна 1238 г.), и Киев забрал Михаил (весна того же 1238 г.?), а в Галиче оставил Ростислава, — и только после этого, собственно, — рассказ, к которому относится то "по томъ": "и отъяша отъ Данила Перемышль". Это могло иметь место, судя по предыдущим датам, летом или во второй половине 1238 г.»[2922].
С выкладками М. С. Грушевского следует согласиться[2923]. Захват Ростиславом Перемышля мог произойти, очевидно, только после нового изменения общего соотношения сил на Юге Руси в пользу черниговских князей. А это, в свою очередь, стало результатом приобретения Михаилом Всеволодовичем киевского стола. Уступка Киева Ярославом Михаилу должна была произойти, скорее всего, весной 1238 г., после того, как Ярослав, узнав о гибели старшего брата в битве с татарами на реке Сити, срочно выехал в Суздаль, чтобы занять его место[2924].
Сам собой напрашивается вывод — союзниками владимиро-суздальского князя на Юге были не Даниил и не Василько, а, наоборот, их главный противник в борьбе за Галич Михаил Всеволодович. Трудно объяснить лишь случайным стечением обстоятельств, досадным недоразумением и т. п. тот факт, что, действуя в интересах Романовичей, Ярослав Всеволодович в конечном итоге все сделал для усиления их врагов и устранения союзников. И вообще говорить о каком-то тайном соглашении Даниила с северорусскими князьями нет достаточных оснований, что уже не раз отмечалось исследователями
