Галицко-Волынская Русь - [194]
Но прославляющий Даниила панегирист-летописец, как ни старался, не смог скрыть того факта, что в результате столь успешно проведенного похода его герой совершенно «изнемоглъся» и хотел поскорее уйти восвояси «лесною страною»[2715], т. е. скрытым, идущим по глухим лесам, в стороне от больших дорог путем, соединявшим Киевщину с Галичиной и Волынью[2716]. Объяснить это одной лишь усталостью Даниловых «воев», «потрудившихся» за время долгого похода, едва ли возможно[2717].
Таким образом, мы должны полностью отвергнуть как не заслуживающую доверия версию Галицко-Волынской летописи в части, относящейся к исходу черниговской кампании. Последняя завершилась тяжелым поражением галицкого и киевского князей, причем наибольшие потери понесли галицкие полки[2718]. Михаил Всеволодович как военачальник полностью переиграл Даниила, и этот нелицеприятный факт стыдливо замалчивает придворный летописец Романовичей.
Потерпевший тяжелое поражение под Черниговом Даниил хотел тихо вернуться домой потаенной лесной дорогой, когда к нему вновь обратился киевский князь с просьбой о помощи. К Киеву подошли «в силе тяжце» Изяслав с половцами и Михаил с черниговцами; Владимир же Рюрикович, не имея сил обороняться, оставил город и, видимо, уповал на помощь Даниила как на свой последний шанс[2719]. Романович не спешил откликнуться на этот призыв, полагая, что «не подобить изити троуднымъ воемь противоу целымъ». На выступлении настаивал владимирский воевода Мирослав, решительно поддержавший просьбу киевского князя: «Мирославоу же помогающоу емоу: "Изиидемь на поганые Половце!"»[2720]. Послушав Мирослава, своего старого «дядьку», Даниил вывел-таки войска навстречу половцам, преодолевая, по всей видимости, немалое сопротивление галичан — основной части его войска, — не желавших продолжать кампанию, которая уже не могла сулить никакого успеха.
Разногласия обострились при первой же встрече с врагом. Силы противника оказались столь внушительными, что заколебались даже вдохновители похода — князь Владимир и воевода Мирослав. Но теперь уже Даниил проявил твердость духа и волю к победе, решительно отвергая все сомнения: «Не подобаеть!» и произнеся зажигательные слова: «Воиноу, оустремившоуся на брань, или победоу прияти, или пастися от ратных…»[2721]. Войска сошлись у Торческа, и «бысть сеча люта». Романович попытался увлечь войска личным примером: «Данилови же гонящоу Половцех», так что «инии Половци наворотили на бегь». Но это не помогло: под князем вскоре был подстрелен конь, и он сам «наворотися на бегь»[2722].
Бегство князя с поля боя вызвало возмущение и гнев галичан и спровоцировало их на открытое выступление против Романовича и его окружения, не смотря на продолжающиеся боевые действия. Летописец в очередной раз все сводит к заговору «безбожных» галицких бояр, предавших князя и его верных слуг заодно со злосчастным союзником Владимиром Рюриковичем: «Володимероу же сятомоу (ятомоу, no Хлебниковскому и Погодинскому спискам. — А.М.) бывшоу в Торцькомъ и Мирославоу светомь безбожьнаго Григорья Василевича и Молибоговичевь, инемь бояръмъ многимь ятымъ бывшимъ»[2723].
Комментируя приведенное известие, Η. Ф. Котляр пишет: «Поражение у Торческа вдохновило боярских олигархов вновь выступить против своего сюзерена. Естественно думать, что во время битвы великие галицкие бояре, находившиеся в войске Даниила, изменили князю»[2724]. Подобные оценки встречаем и у других исследователей[2725]. Нам представляется, что, увлекаясь идеей боярского заговора, историки только отдаляются от сути дела, и без того весьма затемненной летописцем. Совсем упускается из вида, что выступление Григория Васильевича и Молибоговичей было направлено не только против князя, но и против «иных бояр многих». Следовательно, перед нами событие несколько иного рода, когда одни бояре выступили против других. Первых можно с полным основанием отнести к галицким боярам: ими руководят известные в Галиче люди — Молибоговичи[2726] и Григорий Васильевич[2727]. Вторых возглавляет разделивший с ними судьбу волынский воевода Мирослав, верный сподвижник Романовичей[2728]. Первых летописец клеймит как «безбожников», на стороне вторых его явное сочувствие.
Сказанное дает нам право предположить, что в результате нового поражения и позорного бегства Даниила прямо с поля боя в его войске произошел раскол. Галицкие полки во главе со своими боярами, вступившими в тайные переговоры («совет») с черниговским князем и нашедшими с ним общий язык, покинули Романовича. Последний вместе с сохранившими верность волынскими дружиной и полком, возглавляемым Мирославом, укрылся в Торческе. Здесь его, наверное, ждала бы печальная участь киевского князя Владимира, угодившего в половецкую неволю[2729], но каким-то чудом Даниил вырвался на свободу и «прибежал» в Галич[2730]. Возможно, платой за это стали свобода и жизни Мирослава и «иных бояр многих». Как и подобает «доброму» воеводе, Мирослав до конца остается со своими «воями»
