Галицко-Волынская Русь - [184]

Все сказанное заставляет нас отказаться от предложенного В. Т. Пашуто и другими исследователями толкования летописного известия об участниках похода на Киев. Едва ли значащийся среди них боярин Глеб Зеремеевич выступает лишь в личном качестве. Он — военачальник, ведущий за собой войско. В этом привычном для себя амплуа боярин не раз был запечатлен летописцем. В рассказе о выступлении против Володислава Кормильчича польского князя Лешка читаем: «Оуведавъ Лестко и посла на него Ляхы, а от Данила же — Мирослава и Дьмьяна, а от Мьстислава — Глебъ Зеремеевичь и Прокопьича Юрья»[2572]. Посланные на битву пересопницким князем Мстиславом Ярославичем Немым Глеб Зеремеевич и Юрий Прокопьевич (равно как и другие участники похода) идут, разумеется, не сами по себе, а возглавляют войска, — те войска, с которыми начали поход князья, выступавшие каждый «со своими вой»[2573].

Другой пример. В начале 1235 г. Даниил Романович, стремясь поддержать киевского князя Владимира Рюриковича, «оставилъ оу него Глеба Зеремеевича и Мирослава, иные бояре многы»[2574]. «Ясно, — комментирует это известие Н. Ф. Котляр, — что реальную помощь киевскому князю могли оказать не сами бояре (их было в лучшем случае один-два десятка), а сопутствовавшие им отряды воинов»[2575]. К сказанному нам остается только добавить, что речь здесь должна идти не о боярских феодальных дружинах, а о руководимых известными воеводами полках, в которых участвуют и «бояре многы», и простые «вой».

Таково, по нашему мнению, содержание всех подобных известий, для передачи которого не требовалось никаких дополнительных пояснений или специальных оговорок. Одного имени предводителя, помещенного в соответствующем контексте, было достаточно для сообщения сведений о выступлении целого войска. Перед нами весьма характерный для языка древнерусских летописей вообще стилистический прием, часто встречающийся и в современной речи, когда происходит своего рода персонификация образа — предводитель (прежде всего военный) олицетворяет собой возглавляемые им силы, наличие которых подразумевается само собой. Такой прием используется для достижения динамичности и сжатости выражения, передачи напряженной смены действия и т. п.

Таким образом, летописное сообщение о выступлении на Киев в составе войск королевича наряду с белзским и болоховскими князьями также галицкого воеводы Глеба Зеремеевича должно восприниматься как свидетельство участия в походе галичан, галицкого войска, возглавляемого собственным военачальником. Но даже если правы те исследователи, кто, подобно А. М. Андрияшеву и В. Т. Пашуто, относят Глеба Зеремеевича к числу «иных князей болоховских» (что, на наш взгляд, требует специальных доказательств и отнюдь не следует из приведенного летописного отрывка[2576]), источник все равно не оставляет сомнений насчет участия галичан в военном предприятии своего князя, опровергая ложный стереотип. Описывая ход битвы под Шуйском, где сошлись войска Даниила и Андрея, летописец называет имя еще одного известного галицкого предводителя — Судислава Бернатовича, неоднократно возглавлявшего галичан на войне. В данном случае он также выступает как военачальник: в разгар битвы на воинов Судислава обрушивает свои полки тысяцкий Демьян, но получает достойный отпор. И вновь летописец говорит об этом в своей обычной персонифицированной манере: «Дьмьянови же сразившоуся со Соудиславомъ»[2577].

Битва под Шуйском, принесшая победу Даниилу, детально описывается княжеским летописцем[2578], смакующим каждую подробность, в которой хоть сколько-нибудь заметно личное участие его героя. Противники волынского князя, разумеется, представлены в совершенно ином свете, но и такого описания достаточно, чтобы сделать некоторые важные для нас наблюдения.

Из расположения сил и распределения обязанностей между военачальниками становится ясным, что помимо «Оугоръ множества» в войске королевича были еще и другие «полки». Начиная атаку, Даниил разделил свое воинство на три части, причем против венгров действовал лишь его правый фланг во главе с Васильком Романовичем: «Василкови же идоущоу противоу Оугромъ». Левым флангом командовал Демьян, а в центре войска шел сам Даниил: «А Дьмьяноу тысяцькомоу идущи и инемь полкомъ многимъ о шоуюю. Данилъ же идяше полкомъ своимъ посред»[2579]. При этом «многие полки» Демьяна и отборный полк Даниила, который «оустроенъ бо бе храбрыми людми и светлымъ ороужьемь», были брошены отнюдь не на венгров. Как следует из дальнейшего повествования, основная часть воинских сил волынских князей устремилась против основной же части воинства Андрея, — и то были «люди», во главе которых мы видим галицкого боярина Судислава, вступившего в единоборство с тысяцким Демьяном[2580].

Кого здесь имеет в виду летописец? На наш взгляд, ответ вполне очевиден: «людьми» или «полком» королевича Андрея, в отличие от его венгерской дружины, источник именует галичан. Недаром во главе их сражается Судислав. Но еще более показательно следующее обстоятельство. Когда Демьян атаковал полк Судислава с фронта, Даниилу удалось прорваться неприятелю в тыл. И тут произошел неожиданный конфуз, спутавший все карты: «Дьмянови же мнящоу, яко все ратнии соуть, и возбегоша пред нимъ»