Галицко-Волынская Русь - [160]
Сказанное, на наш взгляд, проясняет, почему Мстислав очень скоро нашел себе другого преемника. В том же 1221 или 1222 гг.[2265] он заключил мирный договор с венгерским королем Андреем II, с содержании которого известно из письма к последнему римского папы Гонория III: венгерский король признал переход галицкого стола к Удалому, а тот, в свою очередь, выдал дочь замуж за королевича Андрея-младшего и согласился в будущем передать галицкий стол своему венгерскому родственнику[2266]. Прав М. С. Грушевский, говоря что «со стороны Мстислава это была добровольная уступка, так как он имел полную возможность диктовать условия венграм»[2267]. Но объясняется она не столько происками бояр, сколько изменением отношения к нерадивому «сыну» самого галицкого князя.
Об этом же говорит и летописец. Примерно к 1224 г. относится следующее сообщение: «…Мьстиславъ не имееть любви к зятю своемоу князю Данилови»[2268]. Данным обстоятельством, как мы видели воспользовался давний враг Романовичей белзский князь Александр Всеволодович, и ему не составило труда подбить Мстислава к вооруженному выступлению против владимирского князя. Видимо и последний, узнав, что тесть лишил его галицкого наследства, изменил к нему отношение, настолько, что, если верить словам белзского князя, готов был совершить убийство: «Зять твои оубити тя хочетъ»[2269]. Впрочем, дело тогда закончилось мирно. Князья нашли общий язык и восстановили прежние отношения. Мстислав опять назвал Даниила «сыном» и свой галицкий стол «наипаче хотящю дати Данилови».
Однако реализовать это решение Мстислав Удалой не смог, — в дело вмешались галицкие бояре. Под 1226 годом летопись сообщает: «Мьстислав же по совете льстивыхъ бояръ Галичкихъ вда дщерь свою меншоую за королевича Андрея и дасть емоу Перемышль»[2270]. Таким образом, у галицкого князя появился еще один «сын» — венгерский королевич.
В традиционном обществе не существует различий между родством и свойством. Это, в частности, нашло выражение на лексическом уровне. Славянская номенклатура родства дает немало примеров семантического тождества терминов, определяющих родственные отношения по крови и по браку[2271]. Слово «тесть» (слав. *tьstь) этимологически восходит к термину, употреблявшемуся для обозначения своих собственных родителей, так же, как «зять», обозначавшее когда-то различные степени свойства, первоначально использовалось в отношении кровных родственников[2272].
Сущность архаических воззрений на значение родства отразилась и в ряде других древних терминов, выражающих брачно-родственные связи и отношения, таких как «свёкор», «свояк», «сват», «свадьба», а также «свойство». Все они содержат древний индоевропейский корень *sue-, *suo- свой и выражает идею принадлежности к своему социуму[2273]. Славянское «сват» первоначально значило свой близкий человек, сородич, а глагол «свататься» еще в древнерусском языке употреблялся в смысле сближаться, сговариваться, осваиваться[2274]. Заключить брак с кем-либо — значит сделаться своим.
Посредством браков галицкий князь искал себе не просто союзников, но соправителей-преемников, стремясь тем самым укрепить собственное положение. На роль таковых, в зависимости от обстоятельств, претендовали и русский князь Даниил, и венгерский королевич Андрей, оба ставшие зятьями Мстислава. С древних времен существует хорошо известный этнографам и фольклористам обычай, согласно которому преемство власти осуществлялось не от отца к сыну, а от тестя к зятю, т. е. по линии свойства. «У некоторых арийских народов, — пишет Дж. Дж. Фрэзер, — на определенной стадии общественного развития, по-видимому, было обычным явлением видеть продолжателей царского рода не в мужчинах, а в женщинах и в каждом последующем поколении отдавать царство мужчине из другой семьи, нередко из другой страны. В народных сказках этих народов варьируется сюжет о человеке, пришедшем в чужую страну, который завоевывает руку царской дочери, а с ней половину или все царство. Не исключено, что это отголосок реально существовавшего обычая»[2275]. Дальнейшими исследованиями установлено, что такой обычай существовал не только у арийских народов, но (с различными вариациями) встречается практически у всех народов мира, ученые возводят его к матриархальным отношениям[2276]. Отголоски такого же обычая находит В. Я. Пропп, исследовавший исторические корни русской волшебной сказки[2277].
Характерно, что главной причиной замены правителя была его старческая немощность, с точки зрения архаического сознания, представлявшая большую опасность для страны и народа[2278]. В русской сказке царь сам «объявляет всенародный клич, что он отдает дочь и полцарства тому, кто решит ту или иную задачу»
