Галицко-Волынская Русь - [162]
Нельзя согласиться и с утверждением А. П. Толочко, впадающего в другую крайность: «…во всей этой истории (речь идет о дуумвирате. — А.М.) совершенно нет места боярству, "придумывание" нового строя власти князя нельзя отнести на его счет. Речь шла только о княжеских взаимоотношениях и планах»[2294]. Княжеские «взаимоотношения и планы» для успешного осуществления нуждались в поддержке общины, особенно в условиях острых межволостных и междукняжеских конфликтов. Заслуживает внимания замечание авторов монографии «Города-государства Древней Руси», писавших по этому поводу следующее: «Князья строили свои отношения, исходя из соображений старейшинства, а не предписаний боярства, и эти соображения разделяла киевская община»[2295].
Именно так, с оглядкой на общину, с учетом ее интересов и мнения выбирали князья соправителей: горожане могли внести существенные коррективы в личные планы и родственные счеты князей. В 1150 г. «кияне» говорят вошедшему в город Изяславу Мстиславичу: «Гюрги вышелъ ис Киева, а Вячеславъ седить ти в Киеве, а мы его не хочемъ»[2296]. Услышав это, Изяслав заставил своего «отца» убраться из Киева[2297]. Когда же через несколько лет Вячеслав позвал в Киев для совместного княжения Ростислава Мстиславича, то, как явствует из летописи, фактически данное решение принимала киевская община: Ростислава «посадиша Кияне», напутствуя такими словами: «Якоже и брат твои Изяславъ честилъ Вячеслава, тако же и ты чести. А до твоего живота Киевъ твои»[2298].
В общем хоре «киян» отчетливо слышен и голос боярства, дающего князьям свой «совет», влияющий на принятие окончательного решения. Когда занявший Киев Юрий Долгорукий «поваби Вячеслава не столъ Киеву, бояре же размолвиша Дюргя, рекоуче: "Братоу твоемоу не оудержати Киева. Да не боудеть его ни тобе, ни емоу"»[2299]. Заявление киевских бояр по своему содержанию и последствиям аналогично тому, что мы слышали в Галиче от тамошних бояр в адрес Мстиславе Удалого: «…не можешь бо держати самъ (Галич. — А.М.), а бояре не хотять тобе». И точно так же, как, вопреки собственному желанию Юрий Долгорукий «послушал» бояр киевских, Мстислав последовал «совету» бояр галицких[2300].
Дело совсем не в том, что князь оказался «беспомощной игрушкой» в руках хитроумных и своекорыстных «лидеров боярской оппозиции». Ведь даже будучи на вершине могущества, выйдя победителем в борьбе с многочисленными соперниками, добившись своего силой оружия, князь ищет боярского «совета» и, «размыслив» с «мужами решается уступить часть княжеских прав своему главному врагу. В 1180 г. Рюрик Ростиславич «победу возма» над Святославом Всеволодовичем, «размысливъ с мужи своими, оугадавъ, бе бо Святославъ старей лети, и оурядився с нимь, съступився ему старешиньства и Киева, а собе возя всю Роускоую землю»[2301]. Летопись раскрывает и мотивы решения, подсказанного князю боярами: Рюрик «возлюби мира паче рати, ибо жити хотя въ братолюбьи, паче же и хрестьянъ деля пленяемы мь по вся дни от поганыхъ и пролитья крови ихъ не хотя видити»[2302].
В чем же причина столь заметного влияния бояр на политику князей, заставляющего последних изменять собственные планы и даже отказываться частично или полностью от княжеских прав в пользу других лиц? Подлинную силу и основательность требования бояр приобретали только тогда, когда они выражали насущные интересы земли когда за ними стояла вся община, готовая поддерживать и отстаивать эти требования. Мы видим, как вслед за призывом киевских бояр к Изяславу Мстиславичу выпроводить из города его «отца» Вячеслава, «великая сила» киевлян вышла на княжеский двор и заставила заупрямившегося «старейшего» князя подчиниться[2303], тем самым была исполнена воля общины, заявленная боярами. Подобные эпизоды мы неоднократно наблюдаем и в Галиче, когда бояре и простые люди действуют вместе и заодно, защищая политические интересы общины[2304].
Требование бояр к Мстиславу отдать галицкий стол королевичу, как мы уже видели, в конечном итоге поддержала вся галицкая община. Нельзя преувеличивать значение слов летописца, известного крайней тенденциозностью своих воззрений, о всеобщем желании горожан видеть у себя на столе Даниила, Это было не более чем одно из мнений, безусловно, имевшее немало сторонников, но, в конце концов, отвергнутое, Галичане, которые и прежде отнюдь не проявляли полного единодушия в отношении прав сыновей Романа на галицкий стол, имели немало поводов усомниться в кандидатуре Даниила, которые он сам создавал, не раз жертвуя интересами земли в угоду собственным политическим целям.
Так, незадолго до описываемых событий «Данилоу же князю воевавши) с Ляхы землю Галичькоую…, Василкоу же князю многы плены приемшю, стада коньска и кобылья»[2305]. Не могли забыть галичане и того, как Романович фактически бросил город на произвол судьбы в момент венгерского вторжения: тогда галицкие жители даже пытались силой вернуть князя, и тот вступил с ними в настоящее сражение, «бишася всь день олне до нощи… и всю нощь бистася». Бояре и простые галичане выступают здесь в одном строю, отстаивая общие интересы, которые всегда были гораздо важнее и выше любых частных или групповых интересов, особенно в моменты, когда решались судьбы политического будущего земли.
