Галицко-Волынская Русь - [159]

4) соправителями «старейшего» князя становились только владетельные князья, сами правившие в какой-либо земле и обладавшие значительной политической и военной силой;

5) после смерти «старейшего» князя его единственным законным преемником становился младший («сын»), соправительство прекращалось.

Нетрудно заметить, что все эти общие определения вполне соответствуют политической ситуации, складывавшейся в Галиче на исходе княжения Мстислава. Стареющий князь склонялся к решению передать стол Даниилу: «…наипаче хотящю дати Данилови»[2247]. Видимо, между ними существовала и какая-то договоренность на сей счет, — Мстислав явно пытался загладить свою вину перед Даниилом, когда впоследствии говорил ему: «Сыну! Сгрешивъ, не давъ тобе Галича, но давъ иноплеменьникоу Соудислава льстьця светомъ»[2248]. Нельзя считать случайностью и то обстоятельство, что, еще оставаясь галицким князем, Мстислав предоставляет Романовичу оборону Галицкой земли от венгров и поляков (1227 г). С этой задачей молодой князь успешно справился, имея под своей рукой, в том числе и галицкий полк, о чем судим по участию в боевых действиях воеводы Глеба Зеремеевича[2249].

Уступая часть полномочий Даниилу, Мстислав при этом не собирался покидать пределов Галицкой земли и отказываться от своих княжеских прав[2250]. Отдав Галич, он хотел «взять» себе Понизье, что и сделал впоследствии[2251]. А когда все-таки был вынужден покинуть пределы Галичины («оттоудоу иде к Торьцкомоу»), то стал звать Даниила к новой войне за Галич, предлагая в случае успеха совместно управлять Галицкой землей: «Аще Богъ дасть его нама, ты возми Галичь, а азъ Понизье»[2252].

Как и подобает князьям-соправителям, Даниил почитает Мстислава как отца, отсюда — отмечаемая исследователями необыкновенная лояльность молодого Романовича к, казалось бы, главному своему сопернику в борьбе за галицкое наследство; эту лояльность он сохранял до самой смерти последнего[2253]. Мстислав же, в свою очередь, обращается к Даниилу: «Сыне», вдобавок и сам летописец именует Романовича «сыном» Мстислава[2254]. Наконец, Даниил Романович, к середине 20-х годов XIII в. уже отвоевавший значительную часть своей волынской «отчины»[2255], представлял реальную политическую силу, на которую мог бы опереться слабеющий галицкий князь.

Таким образом, Мстислав в стремлении сделать Даниила своим соправителем и преемником действует достаточно традиционно, опираясь на сложившуюся на Руси практику. В пользу этого свидетельствует еще один факт, характерный для древнерусского соправительства вообще. Обязательным условием последнего является наличие близких родственных отношений, скрепляющих политический союз. Часто соправителями становились дядья и племянники[2256]. Если же родственные узы отсутствовали или были слишком слабыми, то их завязывали заново посредством браков. Так, уступая старейшинство в Киеве Святославу Всеволодовичу, Рюрик Ростиславич выдает свою дочь за сына Святослава Глеба[2257], а впоследствии другую свою дочь выдает за Романа Мстиславича, прежде чем разделить с ним власть в Киевской земле[2258]. Так же точно поступает и Мстислав Удалой, выдав дочь за Даниила[2259].

Заметим, что этот брак состоялся еще в 1217 г.[2260], в разгар напряженной борьбы за галицкий стол, где главными соперниками были как-раз Мстислав и Даниил. Первый оказался проворнее: по совету польского князя Лешка он захватил Галич раньше, чем туда успел прибыть Даниил, которого, надо сказать, звали к себе «все галичане»[2261]. Имея несомненные преимущества перед чужим для горожан Мстиславом, Романович не только признал права соперника, но и стал оказывать ему военную помощь в борьбе с другими претендентами на Галич, Что же могло так умиротворить и расположить Даниила к его новому родственнику? Не обещание ли последнего сделать зятя своим преемником и соправителем?

Во всяком случае, является фактом, что Даниил принимает самое активное участие в галицких делах, когда в земле княжит его тесть. Это касается не только завершающего, но и начального периода галицкого княжения Мстислава Вместе они отражают нашествие венгерско-польских войск (1219 г.), причем Романович оборонял столицу — Галич — и непосредственно возглавлял городское ополчение, остановившее агрессоров, в то время как Мстислав пребывал, судя по всему, в Понизье. «Старейшинство» и право принимать окончательные решения в этом союзе принадлежали Мстиславу: он велит Даниилу оставить Галич, и тот, несмотря на одержанную победу и отчаянное сопротивление горожан, не желавших отпускать своего «отчича», в точности выполняет его волю. И далее они действуют сообща, договариваясь отомстить за «сором» и вернуть себе власть над Галицкой землей: «Пойди, княже, в Володимерь, — говорит Даниилу Мстислав, — а язь поидоу в Половци. Мьстиве сорома своего!»[2262].

Однако вскоре союз Мстислава и Даниила дал трещину. Когда в 1221 г. «удалой» воитель предпринял еще одну, решающую попытку захватить полюбившийся ему Галич, волынский князь остался в стороне и не поддержал своего тестя. Мстислав же, наоборот, незадолго до этого помог Романовичам отстоять их «отчину» в борьбе с поляками и примкнувшим к ним белзским князем Александром Всеволодовичем Летописец, пропуская все подробности тяжелого для волынских князей испытания, тем не менее, не скрывает спасительную роль в их судьбе Мстислава Удалого: «Не бе бо има (Даниилу и Васильку. —