Галерея женщин - [193]
Безусловно, из любого поступка проистекает импульс или побуждение к таковому. Но куда именно он направлен? И сумма, и сущность многих нелицеприятных поступков может привести к выводу о нелицеприятности тебя самого или других – если рассуждать здраво. Я готов это признать, был готов и тогда. Однако не было у меня желания признавать, что именно человек, неприкаянный и одинокий, столь глубоко и неразрывно укорененный в тех силах, что вызвали его из небытия и при этом движут им столь механистически, несет всю полноту ответственности за то, что он делает, чувствует, к чему стремится. А может, в ответе жизнь? Бог? Электроны? Протоны? Собственно электричество? Почему нет? Как видите, меня потянуло в механицизм и бихевиоризм. Тем не менее самоуничижительность нынешнего его настроения не вызвала у меня ни сочувствия, ни уважения. Не то чтобы я так уж сильно его винил, однако, безусловно, с глубоким презрением отнесся к столь малодушной перемене настроения, вызванной взаимодействием разнонаправленных сил, химических эманаций и обстоятельств, – ибо всего час или неделю назад это настроение было прямо противоположным. Да, я всей душой любил его сына, горячо сочувствовал ему и его жене, однако не смог не высказать своих чувств. А кроме того, я не мог не видеть разительного контраста между глубиной его переживаний, связанных с личной утратой, и привычным его поверхностно-беспечным невниманием к горестям других – их он считал лишь результатом экономических и химических сдвигов, которые, в силу самой своей сути, не способны никого глубоко затронуть. Мы не то чтобы поссорились, однако он не получил от меня особой душевной поддержки, на каковую, видимо, рассчитывал, – и потому скоро ушел.
А вот та тень, которая пала на его отношения с Эстер Норн, сделалась с этого момента достойной интереса. Изменение оказалось занятным, но почти незаметным. Месяц или более после утраты сына он безвыездно прожил в своем сельском поместье, куда перевезли тело юноши. Потом появился в городе, но в другом, более уравновешенном состоянии. Казалось, что он сильно постарел. Вне всякого сомнения, его тяга к разгульной, если не распутной жизни сменилась стремлением жить иначе, по крайней мере на какой-то срок. С течением времени стало заметно, что он меньше уделяет внимания той, которая еще совсем недавно была для него источником столь глубоких и проникновенных чувств, а все больше – своей семье, которая раньше привлекала его куда меньше, чем всевозможные авантюры. Я знаю точно, что он испытывал и продолжал испытывать к Эстер искреннюю приязнь и благорасположение. На более позднем этапе, который уже близок, он до определенной степени обеспечивал деньгами, если не любовью ту, что раньше вызывала у него столь глубокий интерес.
После этого психологического удара и исчезновения Д. Д. Эстер Норн, похоже, снова обрела свою индивидуальность – ее вновь стали замечать в местах, где она прежде частенько бывала. Примерно через полгода после смерти сына Д. Д. она снова сыграла совсем маленькую роль в одном из местных театров, но лишь в меру имевшихся у нее сил, поскольку ее не только терзала чахотка, победить которую никак не удавалось, но и ненадежное сердце беспокоило все сильнее. В конце концов, на исходе очень теплого и тягостного лета, она вновь заболела, на сей раз неизлечимо: сочетание стремительного разрушения легких и крайне слабого сердца.
Новость облетела всех. Доун, как всегда сидевший без денег и без заработка, на каждом углу плакался, в каком тяжелом состоянии находится Эстер. Болела она тяжело. Перспектива выздоровления казалась сомнительной. От ее «старика» не было никакого проку: он не мог даже платить за жилье. Что до самого Доуна, он за месяц продал лишь два стихотворения такому-то по два доллара и еще одно такому-то за три. Да и эти деньги получены будут далеко не сразу. Так что пока… Нужно ли уточнять, что пока? Было во всем этом нечто несомненно трогательное, хотя и неприятно-жалкое. Ибо нельзя было в такой момент не думать про Эстер Норн с ее тонким бледным лицом, синими глазами, бронзовыми волосами, с ее мечтательно-глубокомысленными представлениями о жизни и прочем: как она лежит в обшарпанной комнатенке, лишенная удобств, доступных обычному клерку или рабочему.
Меня немало озадачивало, почему в этот период Д. Д. не пришел к ней на помощь. Впрочем, я всегда полагал, что, поскольку Д. Д. от рождения жил в достатке и благополучии, а при этом человеком он был на диво эгоистичным, с хладнокровно-отрешенным складом ума, он просто не мог видеть другого ни в каком ином свете, кроме математического или спекулятивного, тем не менее были все же эти стихи, адресованные Эстер, и его безутешное горе по умершему сыну. Однако после того, как положение, в котором оказалась Эстер, стало предметом всеобщих пересудов, Д. Д., наряду с некоторыми другими, задумался о том, как ей можно помочь. Поступило предложение отправить ее в санаторий для чахоточных, подальше от шума и пыли Нью-Йорка, – может, там она еще и сможет побороться за жизнь. Туда ее в итоге и отправили, за его, полагаю, счет, но не раньше, чем другие люди, не так близко с ней связанные, поспособствовали ее переезду в более удобное жилье поближе к Пятой авеню.
«Финансист» — первая книга «Трилогии желания» выдающегося американского писателя Т. Драйзера (1871–1945). Роман начинается с юношеских лет американского капиталиста Фрэнка Каупервуда и заканчивается в тот период жизни главного героя, когда он, чувствуя силу накопленных им капитала и профессионального опыта, провозглашает свой жизненный лозунг, давший название всей трилогии «Мои желания прежде всего».
«Дженни Герхардт» — одна из прекраснейших историй о любви. Критики называли ее «лучшим американским романом, который когда-либо читали». Печальная любовь романтичной Дженни и богача Лестера Кейна потрясла современников и будет трогать сердца читателей во все времена.
Издание первого романа Теодора Драйзера (1871—1945) было сопряжено с такими сложностями, что это привело его создателя к тяжелой депрессии. Но дальнейшая судьба романа «Сестра Керри» оказалась счастливой: он был переведен на многие иностранные языки, переиздан миллионными тиражами. Новые и новые поколения читателей с удовольствием погружаются в перипетии судьбы Каролины Мибер.
«Стоик» — третья книга «Трилогии желания» выдающегося американского писателя Т. Драйзера (1871–1945). Центральным персонажем романа является Фрэнк Каупервуд — человек, у которого три страсти: деньги, женщины и предметы искусства.
В «Американской трагедии», самом известном произведении Теодора Драйзера (1871 — 1945), затронуты острые социальные проблемы американской действительности, показана реальная картина деятельности американского суда, прессы и политических деятелей.
«Титан» — вторая книга «Трилогии желания» известного американского писателя Теодора Драйзера (1871–1945). Взлеты и падения в деловой сфере преследуют главного героя романа Фрэнка Каупервуда, а пренебрежение нормами поведения общества становится еще более ярко выраженной его характерной чертой.
Предательство Цезаря любимцем (а, возможно, и сыном) и гаучо его же крестником. Дабы история повторилась — один и тот же патетический вопль, подхваченный Шекспиром и Кеведо.
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.
Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.
Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.
Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).