— Что в тебе нашли эти клуши? Наши мужчины куда эффектнее. А тут передо мной стоит обыкновенный белый раб, каких перебывало на Дунье многие тысячи. Или ты все же необыкновенный?
— Я уникален, — решил быть наглым Никита. — Другого такого нет во всей Вселенной. Но столь же уникальным хуманом являетесь Вы, госпожа Мисонго, а также все жители Дуньи, каждый по-своему.
— Это общие слова, штампы, — отмела его доводы дама. — А что особенного умеешь именно ты? Меня интересуют твои приемы обольщенья женщин.
— Женщины все разные, потому и подход у меня к ним разный. Принцип же простой: сделай так, чтобы конкретной даме твое обольщение понравилось.
— И какой подход ты будешь применять ко мне?
— А-а, — спохватился Никита. — Так Вы тоже желаете познать любовь инопланетянина?
— Любовь — это громко сказано, — надменно изрекла дама. — Но что-то новое в отношениях полов я не прочь ощутить.
«Вот зараза!» — залихорадило Никиту.
— Сделай мне приятно, чужеземец. Но так, чтобы раньше я этого не испытывала!
«Зараза! Но надо что-то придумать и срочно. У, садистка! Впрочем, садо ходит ведь под ручку с мазо? Тогда буду делать то, что никогда еще не делал — хоть и читал про это.» Неотрывно глядя в глаза властной суке, он приблизился к ней, вдруг выдернул ее из кресла за руку и, бросив ничком на обширный стол, шлепнул с оттяжкой по оттопыренной заднице. А потом без перерыва еще и еще.
— Что ты делаешь, негодяй!? — закричала дама и попыталась вырваться, но безуспешно: Никита для верности заломил ей руку за спину.
— Наказываю плохую девочку, — прорычал он и вновь стал шлепать Экину, но уже по другой ягодице. — Ты очень дерзко вела себя с мужчинами и потому заслуживаешь хорошей порки. И лишь после того, как ты признаешь свое прежнее поведение плохим, я тебя пожалею.
Говоря все это, он каждую секунду ждал, что дама заорет во весь голос и в кабинет ворвутся охранники. Но она вдруг запричитала со всхлипами:
— Да, да, я плохая, я гадкая, накажи меня, чужестранец! Еще! Еще!
А теперь вздрючь меня как последнюю шлюху, я заслужила только такое обращение! Никита подивился вывертам женской психологии и овладел Экиной Мисонго в так называемом «жестком» варианте секса — по рецептам земного порно.
С этого момента жизнь Никиты переменилась: он получил в свое распоряжение небольшой домик в элитном пригороде столицы (при котором были даже садовник и кухарка — люди пожилые и добродушные), обширный гардероб, мобилу, карманные деньги и флаер, на котором ему спешно пришлось научиться летать. Летал он в основном в поместье Экины Мисонго, где в оборудованном по его эскизам павильоне истязал и трахал новоявленную садомазохистку. Впрочем, город он мог посещать теперь беспрепятственно, но полеты в других направлениях программой флаера были заблокированы. Через какое-то время от жизни такой Никита затосковал: в его душе тяги к садизму совсем не было. Однажды он прямо заявил об этом Экине, но тут же подсказал приемлемый выход: взять на роль садиста одного из прежних ее любовников. Гранд-дама поджала губы, сморщилась, потом вздохнула и согласилась на его отставку — но после того, как Никита «обучит» своего преемника. Как ни странно, никого из негров Экина признать повелителем не захотела (все они в душе ее побаивались) — вот незадача!
— А где отбывают рабство мои товарищи? — спросил осененный новой идеей Никита.
— В основном, в лупанариях, — сообщила хорошо осведомленная вице-мэрша.
— Можно мне поискать преемника среди них?
— Попробуй, милый. Но лучше было бы, чтоб ты передумал…
Первым делом Никита затребовал списки путан и жиголо в лупанариях Думжи (так называлась столица Дуньи) и, получив их, стал отчекрыживать своих сограждан. Но в них нашлось лишь 53 фамилии, в которых можно было подозревать земное происхождение. «И то хлеб» — вздохнул Никита, получил от Экины писулю, что действует в интересах мэрии и пошел к своему флаеру. Первым он навестил, естественно, Борьку Великанова. Тот вышел в гостиную лупанария заметно обеспокоенным (предположил клиента на свою задницу?!), но завидев Никиту, расплылся в улыбке:
— Ты как здесь очутился? Где вообще раболепствуешь?
— Я пришел дать вам волю! — торжественно процитировал Никита Стеньку Разина.
— Ага, так я тебе и поверил, — скривил улыбку Борис, но в уголках его глаз появились лучики надежды.
— Вот почитай эту бумагу, — протянул Никита писулю Экины. Борис прочел, ничего не понял и поднял вопросительный взгляд на товарища.
— Ты сильно зол на своих хозяев? — спросил Никита. Борис пугливо пригнул голову и шикнул на товарища.
— Понял, нас слушают, — спокойно сказал Бочаров. — Но я могу тебя отсюда перевести.
— Что для этого надо сделать? — почти шепотом спросил всеобщий жиголо.
— Согласиться на садо-мазо с единственной дамой, которая здесь в авторитете.
— Согласен, — быстро сказал Борис.
— Вот и ладушки. Сколько тебе надо на сборы?
— Три минуты. Ой, нет, надо еще с Милой и Светой проститься…
— А, я помнил о них, но при встрече с тобой забыл. С ними мне тоже надо увидеться. Они сейчас свободны?
— Пойду у Коджо узнаю, — сказал Борис и ушел.
