Галактическая одиссея Никиты Бочарова - [10]

Долгое время на Дунье царил матриархат и, хотя переход к патриархату все же произошел, позиции женщин в половых вопросах были еще сильны. В частности, девушки могли перебирать женихов достаточно долго, проверяя в том числе их альковные способности. Но было одно но: эти «женихи» регламентировались из одного с девицей социального слоя. Мезальянсы недопустимы, причем даже в форме разового перепихона. А он кто? Раб, не имеющий имущественных прав, ниже него в этом обществе никого нет. Значит, девушки (которых немало было в муниципалитете) для него недостижимы. Ну а разведенки? С ними дела обстояли еще хуже: они имели право на обзаведение ловерами, которые могли быть из разных социальных слоев.

Но только мужчины ее слоя были с ней в равноправных отношениях; перец из высоких кругов обращался с ней как повелитель, а вот парень из низов оказывался в положении раба. Сунется Никита, к примеру, к Абене и его положение станет в два раза хуже. Ну уж нет, гуд найт, Абена, но не со мной! Но люди во всех социумах несправедливые законы нарушают. Не зря и здесь в ходу анекдоты о неверных мужьях (любовниках) и женах.

Значит, можно исхитриться и кого-то все же соблазнить — без риска попасть в кабалу. Вывод: продолжайте искать женщину, студент Бочаров и обрящете. И самый подходящий контингент — это замужние дамы, для которых сохранение тайны столь же необходимо, как и Никите. Потому Зэма — очень перспективный вариант. В этот день тем все и кончилось. Но потом были другие дни, в каждый из которых Никита находил повод зайти в «расчетный центр Управления муниципального имущества», где обретались Зэма и ее подруги. Эти свидания он готовил и был то весел (рассыпая комплименты и тщательно выверенные анекдоты), то деловит, то печален. В последнем случае его тотчас тормошили, и он признавался, что тоскует по Родине, по счастливой прежней жизни, в которой у него было все: друзья, подруги и любовь. Вот и сегодня он явился «в гости» печальным. Дамы пытались его развеселить, но тщетно. Тогда Зэма мигнула им, и Абена с Камарией покинули комнату.

— Как же звали твою любимую? — спросила кареглазая и обильная телесными прелестями красавица, подсаживаясь вплотную к Никите.

— Беляна, — соврал претендент в галанты. — Имя ей соответствовало, у нее было все белым: лицо, тело и волосы…

— Значит я не должна тебе понравиться, — сказала Зэма с трагичной ноткой в голосе.

— Верно, — согласился Никита, но тотчас вскинул голову, заговорил с жаром: — Но Вы безумно мне нравитесь! Просто в нашем мире красавиц подобных Вам, Зэма, нет!

В глазах Зэмы вдруг вспыхнули сумашедшинки, она скомандовала «Карибу на мланго!» (Дверь, закройся!) и порывисто притянула уже взлелеянного в воображении ловера к всколыхнувшейся груди…

Вскоре Никита убедился в справедливости немецкой поговорки «Что знают двое, знает и свинья». Они с Зэмой тщательно скрывали свои соития, перенеся их в каморку Никиты (куда никто днем не заходил), но уже через неделю весь женский штат муниципалитета жужжал про их шашни. Зэму, впрочем, никто не осуждал, ей откровенно завидовали, ибо та же парочка подруг раззвонила, что Зэма пребывает отныне «на седьмом небе». Внимание к Никите со стороны дам в разы увеличилось, его усиленно зазывали то на день рождения, то на чай с домашними пирогами, а одна миленькая девушка прямо предложила «попробовать разик» — и плевать на эти замшелые традиции! Он все же отказался (со всей деликатностью) и в качестве превентивной меры перестал заниматься ремонтом роботов по комнатам (не прекратив, однако, сладострастных встреч с Зэмой). Вдруг ему было предписано явиться в кабинет одного из заместителей мэра, вернее, заместительницы по имени Экин Мисонго, которой он до сих пор в глаза не видел. В приемной высокопоставленной дамы Никиту тормознула стройненькая востроглазая секретарша, которая стала ему пенять на невзрачную одежду — обычный рабочий комбинезон, доставшийся от предшественника и полинявший от частых стирок. Вдруг из пульта на секретарском столе раздался властный женский голос:

— Зела! Что, техник от Чаки еще не пришел?

— Он здесь, госпожа Мисонго! — с торопливой почтительностью сказала секретарша.

— Так пропусти его! Невзирая на то, во что он одет!

«Значит, тетка наш разговор слышала, — сообразил Никита. — Тогда зачем этот вопрос „пришел ли я?“ Для выпендрежа?»

В большом кабинете он не сразу увидел его обитательницу, которая сидела в высоком кожаном кресле, повернутом в данный момент к огромному (во всю стену) окну. Но вот кресло повернулось, и на Никиту уставился высокомерный взгляд холеной дамы лет тридцати пяти с европейским типом смуглого лица, на котором выразительными были все его составные части: высокий лоб с вычурными дугами тонких бровей, абсолютно черные демонические глаза (без белков!), хищный острый нос и плотно сжатые губы. Волосы дамы были обесцвечены и стянуты в узел на затылке, но разделены на волнистые пряди, что дополняло впечатление о вычурности хозяйки кабинета. Особенно завораживали жуткие глаза. Но вдруг чернота эта исчезла и глаза дамы стали изумрудно-зелеными! «Так это всего лишь цветные линзы! — с облегчением осознал землянин. — А я уж подумал, что попал на расправу к демонице.» Меж тем дама продолжала молча и холодно рассматривать Никиту. Он тоже молчал, глядя на нее чуть косвенно. Наконец Экин Мисонго соизволила заговорить: