Галактическая баллада - [61]

— А разве другие их признают?

— Конечно. Это — первая обязанность каждого эргонца. Почувствовав в себе отклонение, даже если оно еще не отразилось на его поведении или языке, эргонец отправляется в ближайшее роботодоорство и объявляет о нем. В зависимости от степени отклонения его лечат или остракируют.

— Каким образом?

— О, способов много и они разнообразны. Увидите сами.

Я попросил мадам Оа показать хотя бы одного живого доора — я видел до сих пор только Супердоора, и то на видеоэкране, — но она сказала, что это невозможно: дооров можно лицезреть только раз в году, на Празднике Статус-кво, а в остальное время они сидят по домам, наблюдая за порядком на планете и непрерывно думая о счастье охахохов. Я спросил, где живут дооры. Этот вопрос обескуражил мадам Оа, но, придя в себя, она тихонько прошептала, что этого никто не знает и никто не мог бы сказать.

— Лучше посмотрите, где проводят часть своего времени охахохи, — сказала она, указывая куда-то себе под ноги.

И я посмотрел туда же. Господи! Желтое полотно улицы с коричневыми дорожками здесь было прозрачным. Внизу, в глубине, виднелись какие-то громадные помещения, наполненные чудноватыми машинами. Там вертелись огромные серебристые колеса, плавно спускались и поднимались серебристые цилиндры, большие серебристые шары описывали странные параболические движения, какие-то зубчатые рычаги с визгом выскакивали из корпуса гигантской машины и потом исчезали. Возле машины стояло около ста охахохов. Они протягивали руки вперед, вверх и вниз — равномерно, медленно, спокойно — и это чем-то напомнило мне Гриз. Но я сразу понял, что эта картина не имеет ничего общего с гризианским подземным заводом, так как движения охахохов, хотя и медленные, были совершенно осмысленные: они дергали, нажимали, поднимали реальные рычаги и ручки и, очевидно, были совершенно необходимы машине. При этом, вместо тупого выражения гризиан, у них были улыбающиеся счастливые лица, и я до такой степени увлекся этой картиной, что Ртэслри пришлось похлопать меня по спине и напомнить, что остановка на улице недопустима с точки зрения эргонской морали.

Мы продолжали свой путь. Я увидел, что прозрачные пространства улиц чередуются с непрозрачными в строгом порядке, как и все на этой планете. Очевидно, вся подземная часть Фелисите представляла собой гигантское рабочее помещение.

— И кому принадлежит все это? — спросил я любезную мадам Оа.

— Доорству, естественно. Не только это, но и надземные здания, и улицы, и поверхность планеты, и ее недра, и воздух над ней, и стратосфера, и два естественных спутника Эргона и две оранжевые звезды.

— Мон дье! — воскликнул я ошеломленно. — Но как это возможно?

— Все возможно, — ответила мадам Оа невозмутимо. — На Эргоне нет ничего невозможного.

— Но для чего, черт побери, нужна вся эта собственность Доорству?

— Не знаю. Но Доорство верно служит своей собственности и таким образом поддерживает жизнь на Эргоне. Представляете себе, например, что произошло бы с двумя Оранжевыми звездами, если бы не было Доорства? Они давно бы угасли. А вместе с ними и мы.

— Как это?

— Каждую декаду, — объяснила мне мадам Оа, — Доорство отпускает по два килограмма водорода, гелия и других веществ из собственных запасов стратосферы, и эти вещества забрасывают на звезды — на каждую звезду по килограмму. Так поддерживают их горение. Кроме того, Супердоор временами приказывает доставить на звезды по два-три грамма серы. Таким образом сохраняется их оранжевый цвет.

— О! — только и мог сказать я.

И в самом деле, что еще мог бы сказать человек перед картиной такого могущества? Ведь в нашей Восьмой республике все же имелось целых три фирмы, и эти три фирмы поделили меж собой какую-то паршивую Францию. Даже суперархимиллиардеры по ту сторону Атлантики умерли бы от зависти, если бы им пришлось попасть на Эргон… Мне пришло в голову спросить, как заботится Доорство о двух лунах, но у меня не осталось времени, потому что мы уже пришли к Пантеону интелохахохов.

Это была гигантская квадратная постройка, которая отличалась от остальных зданий Фелисите тем, что ее стены не были прозрачными и сквозь них не было видно ни изнутри, ни снаружи. На высоком стометровом фасаде была одна единственная дверца, через которую можно было войти только встав на четвереньки. На противоположном конце постройки возвышалась квадратная башня, в два раза выше самой постройки. Вокруг шпиля башни плавали несколько оранжевых эргонских облачков.

Снаружи Пантеон интелохахохов был окружен пятнадцатью рядами киберов-дооров. Все они были обращены мордами к зданию, и их бесчисленные зеленые линзы неустанно смотрели на его стены. Что они видели там? Когда я выразил свое удивление, мадам Оа сказала, что позиция киберов — абсолютно целесообразна, так как они охраняют не Пантеон от внешних лиц, а внешних лиц от Пантеона. Почему так? О, это вполне объяснимо: Пантеон интелохахохов — единственное место на планете, где иногда рождаются идеи научные, Teхнические и метафизические, а эргонские идеи имеют свойство проникать и сквозь непробиваемые стены и даже сквозь мускулы живота самих эргонцев, что вызывает как затрудненную перистальтику кишек, так и душевные расстройства. Однажды какая-то идея сумела усыпить бдительность киберов-дооров и, прежде чем ее водворили обратно в Пантеон, она несколько раз обошла столицу. Наступил полный беспорядок, истинный хаос: внезапно фелиситеане перестали улыбаться и так глубоко задумались, что охахохи забыли пойти на работу в свои подземные заводы, интелохахохи, неизвестно почему, начали рвать на себе волосы, а часть доорства вышла на улицы и разорвала коричневый круг с золотой молнией на блузах в знак раскаяния.