Где же искренность и последовательность у этих «новаторов»?
Бурлюк и Ко не мальчики… Это господа, которым перевалило за тридцать лет. Их кривляние не результаты юношеских увлечений. Это господа, которые во что бы то ни стало хотят известности, хотя бы и путем скандала.
Всякое течение в искусстве и литературе интересно, но при одном условии: оно должно быть искренним проявлением художественного темперамента. Творчество братьев и Ко есть ничто иное, как сознательное шарлатанство. Оно стоит вне критики, вне общественного мнения, вот почему их «пощечина общественному мнению» не оскорбительна. И краснеть за эту пощечину придется не обществу, а им, художникам и поэтам, если в них, конечно, проснется стыд за содеянное.
Ведь они нанесли ее искусству.
Н. Лаврский
Рекорд наглости побивается господами, подающими свой критический лепет под острым, но недоброкачественным соусом общественности. Как только инстинкт самосохранения — если не понимание реального соотношения сил — не подсказывает им, что перенесение вопроса в плоскость общественных построений и обобщений — рискованнейшая для либеральничающих газетчиков затея, неизбежно приводящая к обнаружению их темной общественной физиономии?
«Пощечина общественному вкусу» — под этим заглавием выпустили в свет книгу поклонники и последователи Давида Бурлюка. Все в этой книге, напечатанной на оберточной бумаге, все сделано шиворот-навыворот, и на первой странице напечатано стихотворение:
Бобэоби пелись губы
Вээоми пелись взоры
Пиээо пелись брови
Лиэээй пелся облик
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь
Так на холсте каких-то соответствий
Вне протяжений жило лицо.
Общественный вкус требует смысла в словах. Бей его по морде бессмыслицей! Общественный вкус требует знаков препинания. Надо его, значит, ударить отсутствием знаков препинания. Очень просто. Шиворот-навыворот, вот и все.
Скоро ли начнет Бурлюк издавать журнал литературный, политический и общественный? Называться он будет «Пощечина», и в художественном отделе будут напечатаны стихи Владимира Маяковского:
Клюющий смех из желтых ядовитых роз,
Возрос
Зигзагом.
За гом
И жуть
Взглянуть.
А в отделе политическом будет напечатано просто:
«Екатеринослав, 8/III. Пресловутый исправник Неровня назначен представителем министерства внутренних дел в училищный совет славяносербского уезда».
Князь Мещерский — защитник административного произвола. Чем это не кубизм?.. Если у Д. Бурлюка нет средств на собственный литературно-политический журнал, не откроет ли художественный отдел в «Гражданине» князь Мещерский? Пощечина общественному вкусу их объединит, старого, и молодого, посвятивших жизнь свою тому, чтобы делать все «наоборот».
Homunculus
Они громко, нахально, не стесняясь, говорят об этом и свое нахальство называют «пощечиной общественному вкусу».
Союзниками Бурлюков в живописи являются Крученые в литературе.
Они — тоже футуристы.
Крученые отставили от литературы великих русских писателей. Для них бессмысленный набор слов и даже не слов, а звуков — идеал поэзии.
Извольте, например:
Дыр — бул — щыл
убешщур
скум
вы — со — бу
р — л — эз
Это — стихотворение поэта-футуриста А. Крученых.
А вот стихотворение другого поэта — В. Хлебникова:
Бобэоби пелись губы
Вээоми пелись взоры
Циэзо пелись брови
Лиеэээй пелся облик
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь…
Лавры футуристов не давали покоя депутату князю Святополк-Мирскому.
Наплевать! Бурлюки восторгаются детской мазней и глумятся над картинами Репина. Крученые превозносят набор бессмысленных звуков и ставят его выше стихов Пушкина, прозы Толстого и Достоевского. Так почему же я, князь Святополк-Мирский, не могу восторгаться крепостным правом и глумиться над великими реформами? И я могу лягнуть, могу дать пощечину общественному вкусу. И вот я воспользовался кафедрой Государственной Думы, чтобы громко заявить об этом.
Аркадий Счастливцев
Вопрос, поднятый Homo Novus'ом в фельетоне «Об озорстве», представляет, на мой взгляд, выдающийся интерес. Хулиганство, как известный вид социальной и политической беспардонности, пропитало собою в настоящее время все элементы общества. Оно воцарилось в умах и в душах людей. Оно хозяйничает на окраинах и в гостиных, в литературе, в искусстве и в самой жизни. Не только в горле хулигана в опорках или в ультрафиолетовых книжках бурлюков «клокочет гнусное сквернословие», — с профессорской кафедры, с думской трибуны, отовсюду, даже с церковного амвона звучат голоса озорников. Торжествуя, гримасничая и издеваясь, хулиганство изо дня в день цинично заливает своими грязными волнами помятую русскую действительность.
По существу это так. Характеристика, данная Homo Novus'om, обнимает собою все разряды хулиганства, все категории издевательства, всех почетных и действительных хулиганов — от мрачного субъекта на Обводном канале, пускающего вам вдогонку трехэтажное ругательство, до жизнерадостных ухачей и бурлюков, спокойно раздающих пощечины общественному вкусу. Между мелким издевательством квартального, плевком бурлюка и трехэтажным ругательством патентованного хулигана, действительно, имеется глубокая родственная связь.
И если одно сословие выдвигает Хвостовых и Пуришкевичей, то другое — служит питомником бурлюков, мелко издевающихся исправников, гнусно хихикающих педагогов и т. д. Своеволие, необузданность и жестокость — вот материал, из которого слагается физиономия хулиганства. Тупость, уныние и общественная апатия — вот та духовная атмосфера, из которой родится хулиганщина.
