Футурист Мафарка. Африканский роман - [23]

– Будь добр, великий вождь негров, и осчастливь своего нижайшего слугу! О, дай ему воды для того, чтобы промыть глаза. Они горят так, что немыслимо выносить эту боль!

Брафан-эль-Кибир повернулся к глубине палатки:

– Якуб! Взгляни на глаза этого нищего!

Старый негр, укутанный красноватыми кожами, подошел. Сунув крючковатый, как у старого ястреба, нос в глаза Мафарки, он пробормотал:

– Самум съел твои глаза. Ты не долго будешь иметь радость видеть солнце! Но я тебе дам несколько Роганских капель, которые облегчат твои страдания.

Он исчез в темном углу и через несколько мгновений вернулся, показывая желтоватый флакончик.

– Сюда входят отличные вещи, – сказал он. – Розовая вода, латушная вода, эссенция ириса и подорожник.

Мафарка встал на колени, запрокинув голову, а Якуб медленно стал наливать тонкую струйку беловатой воды в правый глаз.

Но еще до того, как жидкость коснулась глаза, пациент скорчился и подпрыгнул, закричав так пронзительно, что все негритянские генералы вскочили на ноги, осмеивая его и осыпая бранью.

– Ну, перестань кричать, старая падаль, и поторопись со своей сказкой, если ты хочешь, чтобы Брафан-эль-Кибир накормил тебя!

Тогда Мафарка медленно поднялся и уселся около Муллы. Затем, дважды качнувшись взад и вперед, он сказал:

– Хочешь, великий король негров, я расскажу тебе забавную историю про барышника, фаршированную рыбу и черта?..

– Согласен, – ответил Брафан-эль-Кибир, сделав знак внутрь палатки.

Немедленно вышли слуги и поставили посредине круга жаровню с горящими палочками фимиама и большой поднос с дымящими трубками, оправленными в металл. Брафан взял самую большую, с длинным бамбуковым стволом и маленькой медной головкой, отделанной нефритом; сильно затянувшись раза два, он проворчал:

– Начинай!..

– Речь идет о Мафарке-эль-Баре!.. – начал рассказчик голосом, словно разбитым астмой и придушенным старческим катаром. – Вы может быть не знаете, что король Телль-эль-Кибира был некогда простым барышником на Римлабургской ярмарке. Он был очень богат, и его очень уважали в среде барышников. Это было понятно, если принять во внимание количество и красоту лошадей, гарцевавших вокруг него, в то время, как он торговал, сидя на циновке, в своем чудном переднике сиреневого шелка… Один демон, переодетый богатым торговцем, толкаясь в ярмарочной суматохе, остановился и застыл от восхищения перед одной из лошадей Мафарки, которая привлекала всех своим необыкновенным цветом… Это был великолепный жеребец весь вороной; только грива и хвост были красной масти, как два факела…

Тут Брафан перебил рассказчика и, кусая длинный ствол своей трубки, задал грубый вопрос.

Все негры шумно засмеялись, и резкие движения их лежачих тел заставили зазвякать стекляшки и ножны, висевшие на поясе.

Рассказчик улыбнулся и дал подробный и пикантный ответ на прямой вопрос Брафана-эль-Кибира.[49]

При ответе поднялся ураган веселости, и голоса негров застучали, как камни на морском берегу; эта веселость распространилась за палатку, заражая всех полковых лошадей, которые, в обнаженном до непристойности блеске солнца, неистово заржали от радости.

– Итак, – продолжал мнимый нищий, возвышая голос, – демон заплатил, не торгуясь, три тысячи пиастров, вскочил в седло и бросился вон из города. Вскоре он с ужасом заметил, что грива и хвост его жеребца зажигались от трения об воздух, так что повсюду разливался пожар, когда они проходили по переулкам селений, где дома выдаются, касаясь друг друга своими выступами. Тогда демон хотел вплавь перейти реку, но жеребец не гас, несмотря на глубокую воду. В лесах, через которые он мчался во весь опор, он прорывал пылающую дыру, подобную глотке горнила… Это было в апреле… Любовная пора животных… К несчастью для демона, они встречали много кобыл, и этот проклятый жеребец, пьяный их запахом, тряс своей хлещущей гривой возле боков кобылы, которая подскакивала от ожога, отчаянно брыкаясь. Хотя демон был отличным наездником, он все же был три раза выбит из седла… В третий раз он сломал себе руку!

Взбешенный тем, что животное, за которое он заплатил такие деньги, сломало ему руку, демон вернулся в Римлабург и побежал пригласить к обеду Мафарку-эль-Бара. Потом, оскопив жеребца, он велел поварам искусно сварить отрезанное и подать к столу в назначенный вечер в зале своего дворца, окна которого вдыхали зеленое испарение и соленую свежесть моря.

Повара нафаршировали кушанье простоквашей, приправив фиалкой и корицей, и дивный горячий запах опьянял всех. [А вечером разгоряченные юные служанки, столпившись у дверей пиршественной залы, прицокивали языками и ласкали свои груди, чтобы утихомирить непереносимо сладкий зуд.]

– Вот замечательная рыба! – сказал Мафарке демон, скрещивая ноги перед циновкой, на которой стоял поднос чеканного золота, с кушанием. – Вот рыба неизвестной породы и восхитительная на вкус!.. Ты можешь съесть ее всю, потому что я уже насладился такою же сегодня утром и не хочу портить себе удовольствие повторением!..

Мафарка не заставил себя упрашивать и, взяв в руки мнимую рыбу, жадно проглотил все… Потом он стал шумно дышать… Пришлось открыть все окна.