Двигаясь по тенистой аллее вдоль библиотеки, он вышел к административному зданию — этот путь на стенде значился самым прямым и коротким. Дальше начиналась непарадная часть санатория, туда отдыхающие не заходили, но Александр решил рассмотреть и ее, коль скоро это теперь единственный ареал его обитания. Как сказал бы Згуриди, «редкий подвид примата, крайне привязанный к месту своего творчества…»
Шутка показалась не смешной, а мрачной.
Деревья в этом углу парка сплетались в сплошной конгломерат, корпуса не имели постояльцев и пустовали со своими забранными толстыми прутьями окнами, облупившимися дверьми и пыльными стеклами. В одном из проемов он разглядел анфиладу комнат, заваленных старым хламом, колченогий стул с книжкой, открытой на середине, и одинокую лампочку на шнуре. Поместье Плюшкина, изнанка «Дома творчества». Да и любого творчества вообще.
Цветок отсюда был не виден. Александр задумался над тем, как тот определяет его местонахождение. Ограда парка находится в двух шагах от городской улицы, что будет, если он ее перелезет? Попадает она в радиус действия цветка или уже выходит за него? Как цветок отреагирует, если он просунет наружу руку? Голову? Или сам протиснется сквозь прутья и постоит с той стороны забора? Вопросы были умозрительными, проверять их на практике он не собирался.
Короткий гудок за спиной заставил его вздрогнуть от неожиданности. Зеленый грузовик деловито обогнал его и проследовал в конец дороги, где виднелись сооружения, похожие на денники конюшни: под одной крышей шел ряд бетонных ячеек без четвертой стены. Там машина развернулась на разбитом асфальте, сдала задом и въехала в стойло, оставив кабину снаружи — ни дать ни взять современная лошадь, не требующая еды. Кузов грузовика был скругленным, с небольшими окошками на боках. Водитель выпрыгнул, изучил бумагу у себя в руке и посмотрел по сторонам.
— Эй! — окликнул он Александра. — Груз примешь? Или тогда зови кого надо.
— Здесь никого нет, кроме меня. А что за груз?
— Научный, — усмехнулся водитель. — Количество мест — шесть, про содержимое не знаю. Считай и расписывайся.
Он положил на ступенчатый бампер «шишиги» подложку с листком, ткнул пальцем в графу, а сам отошел на пару шагов назад и затянулся «явиной», следя за Александром прищуренными глазами. Александр честно прочел содержание накладной — она включала только непонятные маркировки. Он пролез в конец «стойла», встал на колесо, чтобы заглянуть в окно — в кузове сгрудились ящики, обшитые досками. Шесть штук, массивные. Может быть, врач знает, что с ними делать? Но отправитель ящиков в накладной не указывался, получателя тоже не было. Александр вернулся к кабине и уже был готов поставить подпись, как чья-то рука выдернула у него из пальцев авторучку и следом выхватила картонку с бумагами.
Александр развернулся лицом к нападавшему, но тот его опередил:
— Кто вам позволил? — прерывистым голосом вопросил незнакомец, потрясая перед носом Александра спасенной от подписи бумагой и ручкой. — Кто вам это позволил?
На незнакомце была шляпа, которая шла ему как корове седло, дисгармонируя с худым и желчным лицом, не делая его ни интеллигентным, ни культурным. Зачем она в такую жару?
— Я полагал… — сконфуженно пробормотал Александр.
— Полагать будете, когда докторскую степень получите, — сварливо обрезал его гость. — Или хотя бы кандидатскую. Развелось на нашу голову полагателей, за каждым глаз да глаз нужен. Ручку схватят, понапишут черт-те что, а нам расхлебывать.
Он сдернул шляпу с головы, и ее причина прояснилась — незнакомец был лысоват. Глубоко посаженные глаза обежали Александра от макушки до пят, после чего гость сунул ему руку и с той же отрывистой неприязнью произнес:
— Солонина. Можете не представляться, ваше имя я знаю.
Александр от неожиданности пожал безвольную ладонь незнакомца, но держать ее было так же приятно, как мертвого зверька, и он поторопился разжать пальцы.
— Что встали, милейший? — обладатель неблагозвучной фамилии раздраженно обернулся к водителю. — Разгружать за вас я буду?
После этих слов он сунул накладную под мышку и направился к административному корпусу, абсолютно не интересуясь судьбой оставленного груза и выражением лица шофера. Видимо, он был членом той самой группы, которая прибыла изучать феномен цветка, и Александр торопливо последовал за ним, чтобы не пропустить момент, когда понадобится.
Солонина, несмотря на худобу, шагал грузно, загребая ногами проросшую сквозь асфальт траву и морщась от яркого солнца.
— До чего же гнилое место, — не глядя на Александра, пожаловался он его тени на дорожке. — Жара, духота, до пляжа километр, вы вот еще тоже... Неужели трудно было удержаться? В ресторан пойти, напиться, как все нормальные люди? Дебош устроить с битьем стекол? В море ночью залезть, в конце концов?
Поставленный таким образом вопрос заставил Александра растеряться. Солонина, похоже, ответа не ждал, потому что без всякого перехода продолжил:
— Что он, большой?
— Огромный, — виновато ответил Александр. — Восемь этажей.
— Я о санатории, — снова поморщился Солонина. — Цветков я ваших, что ли, не видел.
