Фуга с огнём - [49]

Мы прошли возле давешнего книжного, и я подавил желание отвести взгляд. Наоборот, внимательно посмотрел на витрину – ничего особенного. Ничего такого, что вызвало бы возражение рассудка.

На обратном пути было почти то же самое, за тем исключением, что теперь близнецы восторженно обсуждали фильм и уже играли отдельные сцены из него – те, что с погонями и перестрелками. Мы совсем немного не дошли до книжного – Мария легонько потянула меня за руку – стой – и позвала близнецов.

– Вадим! Максим! Хотите сюда?

«Сюда» – это в детский городок. Приятнейшее место, хотя и не из самых дешёвых. Близнецам дай волю – здесь бы и жили. Ну конечно, они согласились, но обязательно подождали – что папа скажет? Папа не возражал. Если честно, папа просто не понял, что это вдруг мама так расщедрилась: последнюю неделю близнецы вели себя несносно, и уже лишились многих увеселений. В порядке воспитательного воздействия.

Мария посмотрела мне в глаза – и глазами же указала мне за спину.

– Я позвоню, – произнесла едва слышно. Так, чтобы только я услышал. – Не скучай!

Я повернул взгляд в сторону, в которую она указала, и остолбенел. Натурально, почти на минуту. Хорошо, что Мария с детьми уже успела уйти с улицы.

За одним из столиков летнего кафе, его всегда открывают прямо у витрины книжного, расположились двое – и оживлённо разговаривали. Один сидел ко мне спиной, и его я не мог узнать. Вторым был граф Толстой. Всё в том же шалоновом сюртуке, при галстуке и прочем.

– Господин Ерёмин! – он помахал мне рукой. – А мы только что о вашей ассамблее говорили. Идёмте, идёмте к нам!

Его собеседник повернулся ко мне лицом, и я едва не остолбенел повторно.

Это был Ульянов-Ленин. Герой книги «Подвижник», которую я так и не прочитал. Вождь мирового пролетариата.

3

То, что граф Толстой и господин Ульянов – старинные друзья, меня уже не очень удивило. Мир вокруг сходил с ума, и принять это как данность помогало сохранить хотя бы свой рассудок. Ладно, пусть, раз идёт такая странная игра – пусть играют. А дома я всё-таки возьму энциклопедию и восстановлю торжество истины в одной, отдельно взятой, голове.

Господин Ульянов говорил знакомо, так озвучивали Ленина в стародавних фильмах. Я один раз ущипнул себя за руку под столом – не помогло. Так и сидели оба, не пропадали.

Поначалу они, похоже, продолжали старый спор между собой. И вновь удивился: говорили хлёстко, употребляли отнюдь не парламентские выражения, но при том не ругались – не злились друг на друга. Однако! Мало-помалу, из обрывков их разговора, я начал понимать особенности того, как именно свихнулся окружающий мир.

Господин Ульянов, приверженец крайне либеральных взглядов, таинственным образом объединял смелость мышления о новом с защитой многих традиционных ценностей. В круг его попечительства, в пределах Новосибирской губернии, входила и культура. И стало понятно, отчего граф назвал собеседника подвижником: господин Ульянов радел за повторное приучение народонаселения к грамоте и любви к печатному слову. При том, что практически по всем прочим пунктам согласия у них не намечалось.

– Да-с, так вот! – посреди шумной полемики граф неожиданно взял меня за руку и энергично пожал. – Мы совсем забыли о нашем молодом собеседнике. Рекомендую: господин Ерёмин. Третий год уже занимается организацией и проведением литературной ассамблеи. У нас, у нас.

– Рад знакомству, господин Ерёмин! – рукопожатие Ульянова оказалось не менее крепким. – Так вот, значит, кто этим занимается!

– Вообще-то нас много, – я слегка смутился. Так ведь и есть – проведением конвента занимается множество людей. То, что я всё это координирую, не означает, что все лавры непременно мои.

– Не стоит скромничать, – добродушно прогудел граф. – В таком сложном деле как никогда нужны подвижники. – Ульянов вздохнул и выразительно развёл руками. – Полноте, батенька, и вам нет нужды скромничать. Лучше посоветуйте молодому человеку, к кому обратиться на сей раз. Я помогу, чем смогу, но инициатива должна исходить от народа. Власти должны увидеть, что культура сама пробивает себе дорогу!

– Охотно, охотно, – покивал Ульянов и добыл портсигар. – Курите? Нет? Замечательно. А я вот не смог пока отвыкнуть. Ну так вот, начну с тех, к кому вам ни за что не следует обращаться за помощью…

– Ты у меня молодец! – Мария сияла. Близнецы шумно и весело играли у себя с двумя дворовыми друзьями. – Теперь не только граф, но и сам Ульянов будет содействовать! Теперь точно всё получится!

– Получится, – согласился я. Была у меня мысль поинтересоваться у Марии, кто такой Ульянов-Ленин, когда жил и чем знаменит. Но вовремя пришла в голову идея этого не делать. Улучив момент, я добыл том энциклопедии… и да, значился там господин Ульянов. И всё, что я сегодня узнал, превосходно согласовывалось с написанным. Я, на всякий случай, решил не уточнять дела давно минувших дней – если честно, боялся новых неожиданных открытий. Графа Толстого и Владимира Ульянова пока было более, чем достаточно. Про революцию 1917 года я потом как-нибудь узнаю.

Так что это, сон? Или явь? Судя по тому, что я проснулся именно там, где заснул – рядом с улыбающейся во сне Марией – это был не сон.