Фуга с огнём - [48]

– …И проверю лично! – повысил граф голос. – Делайте, что хотите, но чтобы студию вернули владельцу! – Он аккуратно положил трубку и пригладил бороду. И отечески улыбнулся. – Вы ко мне? Садитесь, садитесь, голубчик, сейчас всё решим. Господин Бирюков только что звонил, я в курсе вашего дела. У вас ведь литературная ассамблея?

– Конвент, господин граф. – Вырвалось само собой. Что за чёрт! – Литературный конвент. В этом году мы остались без спонсоров.

– Без титулов, – он вновь отечески улыбнулся. – Просто «Лев Николаевич», а ежели вам угодно формально, то «господин Толстой». Да, так вот, ассамблея. Доброе, доброе дело. Губернатор поможет, а как же. Я лично ему доложу, что нужно поддержать. Сибирь богата талантами, верно, господин Ерёмин?

– Очень богата. Можно просто Константин Николаевич. – Вновь сказалось как бы само собой. Граф наложил резолюцию на бумаги, и поднялся, протягивая руку.

– С преогромнейшим удовольствием, – отозвался он. – Вот моя карточка – звоните, ежели будут чинить препоны. Доброго дня.

Я вышел из «Пентагона» в полном расстройстве чувств, и направился, сам не зная почему, в «Странник». Кофейня, недавно открывшаяся на перекрёстке. Было чувство, что я только что спятил.

По дороге домой я заглянул в книжный. Специально прошёл туда, где классика, захотелось посмотреть на «Войну и мир». Просто посмотреть. Может, я что-то упустил, и сейчас юбилей? Но почему он так спокойно отнёсся к своему титулу? Разыгрывает?

И ведь верно: меня направили за резолюцией в департамент культуры и образования, к Л. Н. Толстому. Даже мысли не возникло!

Взгляд споткнулся о название книги – на стеллаже для новинок – а следом споткнулся и я сам.

«Подвижник», значилось там. На обложке: человек, стоящий на трибуне, и, похоже, это Ульянов-Ленин. Автор: граф Лев Николаевич Толстой. Новинка и бестселлер этого сезона, две тысячи десятого года, то есть. Я взял книгу, пролистал. Точно, тот самый человек! И в предисловии есть вставка лично от губернатора, где он восхищается тем, что оплот литературы, меценат и борец за могущество русского языка избрал поприщем своим работу в администрации – ибо поддержка талантов…

Я захлопнул книгу. Ощущение, что сошёл с ума, стало отчётливым. Сам не зная, почему, я купил том и побрёл домой. Лето, солнце, а мне было зябко и холодно.

2

Дома сразу же нашлись дела – сходить в магазин, например. Впрочем, Мария сразу же заметила, что со мной что-то не так – едва я уселся за компьютер, перевести дух и собраться с мыслями.

– Что такое? – Она выпроводила близнецов в их комнату – пусть посмотрят свои мультики – и прикрыла дверь в спальню. – Что случилось, Костя? На тебе лица нет.

– Вот. – Я положил на стол бумаги. – Сегодня добрался, наконец, до Пентагона.

– Умница! – Она поцеловала меня в макушку, и лицо её посветлело. – Я же говорила, что граф заступится!

Так.

– Тебя не удивляет, что граф Толстой, автор «Войны и мира», сегодня поручился за наш семинар, и будет лично выбивать средства на конвент?

Она удивилась. На самом деле удивилась, неподдельно.

– А что такого? Это очень образованный и культурный человек. Ну да, со странностями – ну и что?

– Маша, когда жил граф Толстой?

Она присела, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Сиди. – Ушла на кухню и принесла стакан минералки. Вот всегда знает, что нужно, не отнять! А потом стащила с полки том энциклопедии.

Если бы я уже не сидел, точно бы упал. Родился девятого сентября тысяча девятьсот пятьдесят первого года… Мама дорогая! Что происходит?!

– Костя, ты перетрудился! – Она снова поцеловала меня в макушку. – Ну нельзя дни напролёт бегать по чиновникам! У тебя я и дети, между прочим! А завтра суббота, и ты обещал, что поедешь с нами!

– Поеду, – подтвердил я, и захлопнул том. – Ты права.

И постарался забыть о графе и его резолюции хотя бы до завтрашнего утра. Тем более, что главный успел набросать материалов – ознакомиться, отобрать, сопроводить рецензией. Так что время прошло в привычных трудах, и светлый образ графа-чиновника стал мало-помалу блекнуть. Вечером мы всей семьёй сходили в кино, и настроение стало преотличнейшим. Правда, на витрины «Книжного Ряда», мимо которых шли в кинотеатр, я всё равно предпочитал не смотреть.

Приснилось мне, уже под утро, что я, вместе с графом Толстым, Владимиром Ульяновым-Лениным и отчего-то Степаном Разиным пробираюсь по низким тёмным катакомбам. Помню только, что мы должны были доставить крупную сумму денег своим товарищам по революционной борьбе. И всё. Проснулся я, едва впереди прохода забрезжил свет, и донеслись бодрые голоса с одесским выговором.

– Чёрт, приснится же такое! – пробормотал я по пути в ванную. Давешней книги, «Подвижника», на столе уже не было, что обрадовало меня – не передать словами. Должно быть, я действительно перетрудился.

Суббота – лучший день недели. Во-первых, завтра всё ещё выходной. Во-вторых, и сегодня всё рутинно рабочее можно отправить подальше. В субботу я работаю, если можно так сказать, на себя. Пишу и выверяю не чьё-то, а своё.

Детям было обещано кино – туда мы и отправились. Пешком, естественно, и так слишком много ездим. Близнецы обожают кататься в машине, но в это раз единодушно поддержали идею прогуляться – выйти на полчаса раньше. Так мы и шли: Мария поглядывала, чтобы вовремя пресечь чрезмерное озорство, держала меня за руку и улыбалась.