Фуга с огнём - [51]

…И именно Мария отыскала кандидатуру: Пётр Шилов.

На первый взгляд, дело было безнадёжным. О Шилове известно примерно столько же, сколько о Гераклите: есть портрет, известно несколько интересных мыслей, да название фундаментального труда этого философа, «Основ», который никто никогда не читал: в ту пору, когда Шилов завершал его, в России началась вначале война, потом пришла революция, за ней много других потрясений. Так и сгинули «Основы». По версии, которую озвучил один преподаватель из Университета, пошли те основы на самокрутки. Это если повезло: могли и в туалете на гвоздике оказаться.

Я, помнится, не удержался от иронической улыбки, едва расслышал имя. Но Мария, как ни странно, ни посмотрела уничтожающе, ни укусила (насчёт укусов она не шутит), ни даже не ответила в том же стиле. Просто добавила:

– А ты у графа спроси.

– И спрошу, – я поднялся на ноги. Действительно, господин Толстой сам рекомендовал обращаться. Правильнее было бы позвонить Ульянову, который ведал административными сторонами подготовки, но мне было боязно. Уж не знаю, почему.

Граф оказался в добродушном настроении, и такого его ответа, я, признаться, не ожидал.

– Шилов? – он откинулся на спинку кресла, и я уже ждал снисходительной, но всё равно неприятной улыбки. Граф, однако, просиял и выпрямился.

– А идея отменная! – пояснил он на словах. – Я уверен, что «Основы» вовсе не пропали. Вы ведь читали выдержки? Замечательно. Да, отличная кандидатура. Мы очень мало знаем о нашей, российской философии. Крайне мало, я бы сказал – непозволительно…

Я слушал, внимательно кивая. Графа порой заносит, по его же словам, но обрывать его не хотелось, хотелось слушать. Чем-то он мне напоминал другого известного деятеля, а именно Дизраэли. Определённый дар убеждения, и немалый.

– Решено, – граф поднялся из роскошного кресла. Поднялся и я. – Действуйте, господин Ерёмин. О Шилове мы знаем крайне мало, а надо знать больше. Нужны факты. Если потребуются ресурсы, люди, специалисты – обращайтесь.

Вот ещё, подумал я. Нет, я обращусь. Но только тогда, когда своих сил будет недоставать. Мы с Марией сами поднялись на ноги, и никогда не просили помощи. Но и не отказывались, когда предлагалась. Именно так и добились всего сами, чем и гордимся.

– Спасибо, – ответил я на словах, принимая протянутую руку. – Как будут новости, сразу же сообщу.

6

Легко сказать – искать.

Я не один ведь такой умный, кому пришла в голову идея собрать сведения о Шилове. Искали целые институты и другие организации, на эту тему даже написаны монографии и диссертации. Шутка ли – человек, сыгравший такую роль в просвещении, переводчик множества интереснейших работ по философии и языкознанию, а о нём самом почти ничего не известно, и труд всей жизни утерян!

У истории своеобразное чувство юмора.

Дома мы устроили с Марией мозговой штурм. Конечно, она собрала всё то, что было по Шилову в открытом доступе. И даже договорилась о встрече с древним профессором исторических наук, Самарским Николаем Давыдовичем, который из всех мирских благ ценил редкий сорт чая. И вот я потратил почти трое суток, добывая именно такой чай. Словно пароль: не возьмёшь с собой, встречи не будет.

Почему именно Самарский? По словам Марии, профессор неоднократно упоминал, что видел того самого Шилова своими глазами. Судя по возрасту профессора, отметившего столетний юбилей в середине двенадцатого года, это вполне возможно.

Для человека ста пяти лет от роду, Самарский сохранился очень и очень неплохо. Я был морально готов к встрече с человеком, уже плохо понимающим, кто он, где он и почему. Но двери мне открыл низенький, седовласый, но в целом очень крепкий мужчина. Естественно, и морщины, и прочие неизбежные признаки старости. Но я сразу заметил стоящие у дивана в гостиной пудовые гири, и не думаю, что они пылятся там по забывчивости, или же просто украшают собой интерьер.

Да и рукопожатие профессора оказалось стальным. Вот бы к такому возрасту остаться таким же крепким!

– А, вижу, вижу, вас уже проинформировали, – для человека невысокого и, прямо скажем, не атлетического сложения голос профессора оказался густым басом. – Проходите, господин Ерёмин. Что ж, начнём с домашнего задания.

Я растерялся на долю секунды.

– Простите, с чего?

Профессор рассмеялся и дружески похлопал меня по плечу. Я постарался, чтобы на лице ничего не отразилось. Гири явно не скучают неделями у дивана – такой силы я не ожидал.

– Ну как же. Вам рассказали, насколько я эксцентричен. Рассказали, конечно же, про чай. И предупредили, что я требую полного знания о том, что мне дарят. Верно?

Прямое попадание по всем пунктам.

– Ну, не меняйтесь так в лице, а проходите за мной. Я вас чаем угощу. Не беспокойтесь, другим. Красным. Полторы ложки на чашку, без сахара, но с чем-нибудь вприкуску. Печеньем, например. Верно?

Я чуть не сел прямо на пол. Откуда он знает??

Профессор благодушно рассмеялся.

– Я тоже стараюсь наводить справки о тех, с кем буду общаться. Идёмте, идёмте. Руки можете вымыть вон там.

Шилов предлагал другой путь познания окружающего мира. Не то чтобы по сути своей путь был оригинальным, поскольку принцип «познай себя» был неоднократно высказан за много тысяч лет до рождения Шилова.