Фуга с огнём - [21]

– За «чёрта» ещё добавлю, – пообещала гражданка Шварцберг. – Так что, Паша, я тот камень выдумала? О который ты навернулся? Выдумала, или просто увидела?

– Вы… – И Павел понял, о чём она.

– Иди. – Она остановилась, махнула палкой в сторону леса. – Ты сам не знаешь, чего хочешь. Но если Леночка тебе правда нужна, тебе туда. Чего уставился? Я там её видела только что, ещё можешь догнать!

И он побежал.

Он бежал, и тьма сгущалась, и всё становилось как в том сне, где Елена брела, и пламя заката опаляло её силуэт, а тишина давила, смыкалась вокруг.

– Вы ненавидите его, да? – Елена упала на колени, ноги не держали. Успеть бы сказать, прежде чем отец выставит её силой. – Вера Николаевна! За что?! Господи, ему же было два года! Что он мог сделать, он ведь даже не понял!

Вера Николаевна смотрела сквозь гостью, не видя её и не слыша.

– Вы выдумали себе Петра, которого уже не было, да? Поэтому Паша не любит ходить сюда? Вы придумали Петра и постарались забыть Пашу? Да? Говорите! – потребовала Елена.

– Перестаньте. – Отец Павла взял её за плечо. – Я не хочу вызывать милицию. И к Паше не заходите, нечего вам там делать.

– Меня выдумали! – крикнула Елена, поднимаясь на ноги. – Он говорил всегда, что придумал меня. Я теперь знаю, почему! Потому что вы каждый день придумываете, что его нет! Господи… он же был совсем маленьким! Он плачет во сне, когда вспоминает брата! Я это видела!

Вера Николаевна, не человек, скелет – дальше худеть уже некуда – посмотрела в её глаза. И увидела! Увидела Елену!

– Паша… – прошептала она. – Паша! – воскликнула, попробовала встать, отец придержал её за плечи. – Паша, сынок, прости… – И расплакалась.

Вениамину Прохоровичу показалось, что погас свет, весь разом, а когда вновь зажёгся, Елены уже не было. Длилось это какую-то долю секунды. Была девушка – и не стало. Словно приснилась. И, впервые в жизни, он перекрестился.

– Веня, – проговорила вдруг его жена. – Пожалуйста, позвони Паше. Пусть придёт.

Вениамин Прохорович обнял её за плечи и понял, что больше всего ему сейчас хочется расплакаться самому. Но… не мог, не смог бы при жене.

– Сейчас. – Он стёр слезинки – всё-таки появились, подлые – и осторожно сжал её плечи. – Сейчас позвоню, Вера. Посиди. Я тебе чаю принесу.

Павел брёл и брёл, и не мог догнать ту фигурку, силуэт, человека. Вокруг становилось холодно, словно уже зима, пурга и метель, и мысли стыли, и чувства спутывались.

– Лена! – И понял, что не Лена. Человек высокого роста, вряд ли женщина, и – сутулится. Кого-то это напоминало. Но кого – не было сил вспомнить.

Павел кинулся вперёд – темнота обволакивала, хватала за ноги и тащила прочь. И снова споткнулся, и последнее, что увидел – огромный камень, летящий из темноты прямо в лицо. Сил хватило только на то, чтобы отвернуться и закрыть глаза.

10

Павел как всплыл – из тяжкого, горячего сна. Голова болит и ноет, сил нет. И повернуться невозможно, тело как не своё. Но запахи домашние, милые и приятные. Что это? Где он?

…сей пламень облаков,

По небу тихому летящих,

Сие дрожанье вод блестящих,

Сии картины берегов

В пожаре яркого заката —

Сии столь яркие черты —

Легко их ловит мысль крылата…

Афанасьевна! Павел смог повернуть голову и понял, что лежит в постели, и не видно компьютера Марии, и… Елена?!

– Очнулся наш герой! – зычно позвала баба Лиза, и отложила книгу. – Вот и славно, вот и чудесно. А то я переживать начала.

– Пушкин? – спросил отчего-то Павел, хотя вовсе не о том хотел спросить.

– Жуковский! – Баба Лиза подняла указательный палец. – Чему вас в школе учат, а? Жуковский Василий Андреевич. Хорошо пишет, шельма, – умилилась она. – Кашку есть будем? Леночка чудесные каши варит!

– Баба Лиза! – Павел опять понимал, что не то, не то хочет сказать. – А мне сказали, что вы померли давно.

– Это кто такое сказал? – Она посмотрела поверх очков. – А, понимаю. Аннушка. Я как в отпуск уеду, на курорт то есть, она вечно глупости выдумывает. Вот я ей уши-то откручу! Афанасьевна вас всех ещё переживёт! Вот улыбаешься, вот и умница.

– Паша! – Елена вошла, если бы не тарелка – вбежала бы. – Ой, я уже начала беспокоиться. Лежи, лежи. Ты просто голову ушиб, вот и всё.

– Пойду чай поставлю, – решила баба Лиза и поднялась, легко и просто, и безо всякой палочки. – Афанасьевна такой чай готовит – не оторвёшься! Лежи, лежи, Паша, поправляйся.

Елена встала на колени у дивана, уткнулась лицом в одеяло, долго лежала так. Павел не думал, что найдутся силы погладить её по голове, но нашлись. Тело начинало слушаться, и это прекрасно!

– Всё хорошо, – произнесла она глухо, уселась рядышком. – Лежи, и не беспокойся, я с тобой, и не отпущу теперь. Лежи и слушай.

…Он лежал, ел кашу – вкусную, ужас какую вкусную и сладкую – и слушал.

– …и было у них два сына, Пётр и Павел. Отец всё время ворчал, не нравилось ему, что такие имена, но мама настояла. Пётр был очень заботливым братом, хотя и ругал Павла, и кричал на него, но никогда всерьёз не злился. Однажды Павел побежал через дорогу, и Пётр спас его, не дал попасть под машину, но сам ударился о камень, сильно разбил голову. Павел побежал к нему, и закричал, и заплакал, и прибежали люди, и всё кончилось хорошо, Петра привезли в больницу и всё обошлось.