Фридрих Великий - [123]

Особенно внимательно Фридрих следил за Парижем и реакцией французов. В сентябре он в письме Клинхаузену не без самодовольства заявил, что французские министры, как и предполагалось, сначала неистово реагировали на вторжение в Саксонию, но в скором времени, вероятно, будет превалировать более сдержанный тон. Этого не случилось. 21 октября Клинхаузен был вызван к Руаю. Ему предписывалось покинуть Париж. Отношения между Францией и Пруссией прерывались. Валори отозвали из Берлина, он уехал в начале ноября после взаимного изъявления чувств, причем Фридрих, но его словам, писал просто старому другу, а не послу Франции. Будет ли этот разрыв иметь военные последствия, которые являлись постоянной угрозой и которые Фридрих надеялся предотвратить своим безрассудством, этот вопрос оставался пока без ответа.

По крайней мере открытая враждебность Франции подогреет дружественное отношение к Пруссии со стороны Британии, и Фридрих верил, что его операции будут восприняты в Лондоне как полезные но своей сути. Когда ему удавалось получать из своих источников во Франции сведения о намерениях французов в Индии, он, естественно, передавал их Митчелу — они, быть может, уже не составляли секрета для англичан, но создавали определенную репутацию Фридриху уже самим фактом передачи, так же как и сообщения о намерениях Франции в отношении Ганновера.

Противники Фридриха неспешно консолидировались, но политика России оставалась неясной. Информацию о ней он получал главным образом благодаря хорошо отлаженным связям между британским послом в Санкт-Петербурге, чуждым Фридриху по духу Ханбери-Уильямсом, и в высшей степени близким прусскому королю Эндрю Митчелом в Берлине. Через этот канал Фридрих узнал, что единственной причиной, почему русские до сих пор не выступили против него, была серьезная нехватка рекрутов. По мнению Ханбери-Уильямса, они не предпримут никаких действий до июня 1757 года. Русские, однако, еще в январе 1756 года обязались перед австрийцами выступить против Пруссии как только смогут.

Вследствие этого Фридрих был склонен к скептицизму. «Зима их успокоит!» — писал он, а Ханбери-Уильямс дал понять своим властям: канцлера Бестужева можно подкупить. Но депеши из Санкт-Петербурга ясно свидетельствовали: у короля Пруссии там больше врагов, чем друзей. Фридрих надеялся, что британская дипломатия — и деньги — помогут ему с этой стороны. Ханбери-Уильямс, несмотря на личную неприязнь к Фридриху, теперь выполнял роль друга и в конце концов был награжден хорошо выполненным портретом короля, доставленным в Англию, к сожалению, уже после того, как посол умер. До Фридриха также доходили слухи о том, что у императрицы пошатнулось здоровье. Он сказал вдовствующей принцессе Ангальт-Цербстской, что надеется на возможное в будущем полезное влияние ее дочери.

В военном отношении Фридрих не был столь самодоволен. Он достаточно увидел под Лобозицем и понял, что австрийцы располагают грозной силой. Они искусно использовали рельеф и демонстрировали, когда было нужно, непоколебимую стойкость, их артиллерия наносила пруссакам громадный урон. Австрийцы по-прежнему оставались в поле, потревоженные, но не понесшие практически никакого ущерба, хотя Фридрих был уверен, что Браун ничего не попытается предпринять до весны. Снабжение прусской армии оставалось под вопросом, так как Северная Богемия могла предложить неоправданно мало — местность totalement mangèe[192], писал он Вильгельмине 24 октября. Он решил зимовать в Саксонии. «Больше никаких сражений в этом году!» — сообщил он ей несколько дней спустя. У Фридриха уже появились некоторые сомнения относительно мощи его армии в предвидении тех задач, которые ей придется выполнять. Подготовка его солдат великолепна, но достаточна ли их численность? «Все, что мы сделали в этом году, является лишь прелюдией к следующему», — сообщил он Альгаротти. Фридрих верил, что грядущий, 1757 год будет решающим. А сестре Ульрике, королеве Швеции, он написал 4 января того года: его положение можно сравнить с положением Карла XII, когда он вступил на престол Швеции и обнаружил, что три великие державы вынашивают планы его уничтожения. «Именно это заставило меня пойти на эту войну, но мы еще ничего не достигли. В следующем году будет решена судьба Германии и моя собственная».

Вторжение Фридриха в Саксонию критиковали за неспособность добиться решающей победы, предоставление передышки врагам и возможность для Франции перейти в лагерь врагов Пруссии. Тем не менее он вывел Саксонию из войны; враждебность Франции теперь, к сожалению, была обеспечена Вестминстерской конвенцией, хотя Фридрих какое-то время полагал, что французы, увидя его в зените военной славы, передумают.

Фридрих управлял Пруссией и вел переговоры из Дрездена или находящегося неподалеку Локвица вплоть до 20 апреля. Между 20 ноября и 10 декабря 1756 года он написал несколько работ, которые служили ему для пояснений своих мыслей и посвящения в них министров. Они также задумывались для информирования британцев — Митчел получал копии. Фридрих свободно размышлял о том, что Британия могла бы сделать во имя, как он теперь считал, общего дела; он часто отвечал на послания из Лондона с благодарностью за щедрые оценки его трудов, но и с выражениями надежды, что за словами вскоре последуют и действия. Во время аудиенции, устроенной для Митчела 9 декабря, он прямо спросил, когда Лондон начнет шевелиться.