Фридрих Барбаросса - [6]
Продолжая разговор о Средиземноморье, отметим, что не отличающиеся постоянством отношения с королевством норманнов в Сицилии являлись значимым фактором в имперской политике, который, в свою очередь, был теснейшим образом завязан на отношения Империи с папством и с Восточной Римской империей Комнинов. Основным источником здесь является хроника архиепископа Салернского Ромуальда, первая известная всемирная хроника средневековой Италии, которую следует назвать также главным источником в отношении Сицилии. Ромуальд начинает более подробный рассказ с 1125 года и дает чрезвычайно детальные сведения высочайшей степени достоверности, прежде всего о мирных переговорах в Венеции в 1177 году; этот фрагмент составляет по меньшей мере десятую часть всего сочинения>[42].
Историография Византийской империи Комнинов XII века — представленная историческими сочинениями Иоанна Киннама и более молодого Никиты Хониата — дает ценные сведения о политике Империи эпохи Штауфенов в отношении Восточного Рима>[43]. С нею связано также решающее представление о Венгерском королевстве как о государстве, являющемся буфером между Востоком и Западом. Определенную трудность при обращении к византийской рукописной традиции далеко не в последнюю очередь составляет несовершенная хронологическая привязка тех или иных известий. Нельзя отбрасывать и вопрос об исторической достоверности этой традиции, в связи с чем необходима ее перепроверка по данным других источников. Следующую находящуюся за пределами Империи территорию, важность которой определялась главным образом как раз нестабильностью политических отношений в описываемом регионе — отношений между Византией, Венгрией, Сицилией и папством, — представляет собой приморский город Венеция. В XII веке она переживает решающий этап своего превращения в великую экономическую и политическую державу Европы. Сведения из «Истории венецианских дожей» (Historia ducum Veneticorum) являются главным источником по этому вопросу>[44].
Наконец, если мы обратим свое внимание на окружение штауфеновской Империи на западе и на севере, то следует задаться вопросом об источниках, характеризующих отношения с королевствами Франция, Англия и Дания. С одной стороны, следует, конечно же, указать на принципиальную необходимость привлечения источников, местом происхождения которых является сама Империя, особенно те из ее областей, которые граничат с тем или иным «зарубежьем». Это касается не только, например, уже упомянутого сочинения Гельмольда из Босова, когда речь идет об отношениях с Данией. То же самое справедливо и в случае с различными восточносредненемецкими анналами и тем, что они сообщают по поводу отношений с Польшей. Во-вторых, конечно, имеются источники из соответствующих политических образований за пределами Империи. Этим историографическим сочинениям — так же как и в отношении уже описанных источников, принадлежащих к типу посланий (письмовник Иоанна Солсберийского), — свойственна, в сущности, та же характерная черта, какую мы уже отметили для источников, обозначенных как «придворные». Они не отражают никакого прямого интереса к происходящему в Империи, ограничиваясь скорее фиксацией «международно-значимых» событий (коронация императора, разрушение Милана) и — прежде всего — известиями о непосредственных контактах своих стран, и, соответственно, их правителей, с главой Империи. Для этого типа исторических текстов весьма показателен пример сочинения Саксона Грамматика, который носит явно антиимператорский и национально-датский отпечаток>[45]. Из круга французских произведений следует указать на историю монастыря Везеле, принадлежащую перу Гуго из Пуатье, значение которой для истории Империи объясняется единственно тем обстоятельством, что не только переговоры между Фридрихом Барбароссой и Людовиком VII о прекращении схизмы происходили поблизости от монастыря — в местечке Сен-Жан-де-Лон на Соне, — но и тем, что именно через монастырь в эти дни и недели шел основной поток сведений>[46]. Близость к событиям «мирового политического» значения и возможность получить о них детальную информацию привела к тому, что важность локального исторического источника необыкновенно возросла.
На этом примере с территории французского королевства мы бы хотели остановиться. Пусть обзор дошедшей до нас исторической традиции, относящейся к эпохе ранних Штауфенов, дан в виде отдельных примеров; несмотря на свою фрагментарность, он все же призван показать возможности и условия исторического поиска и анализа. Наше знание о Барбароссе покоится на пестрой, разрозненной мозаике источников разных видов — мозаике, элементы которой не всегда просто подогнать один к другому. Эти источники есть и будут фундаментом этого знания, и их следует использовать во всей их совокупности для любого исторического описания эпохи, интерпретируя с максимальной осторожностью и вниманием.
