ФРГ. Штрихи к портрету - [47]

Наличие многочисленных старинных церквей наводит на мысль об особой набожности нюрнбержцев. Это заблуждение. В Нюрнберге никогда не было монастырей, и в средние века он числился так называемым имперским городом, противостоящим воинствующему рыцарству. Что касается нашествия богомольцев, действительно имевшее место в этот период, то необходимо сказать следующее. Во-первых, во все времена были досужие люди, склонные к туризму. И во-вторых, привлекали их в Нюрнберге отнюдь не «святые места», а промышленная инициатива и торговая сметка его граждан. Именно об этом свидетельствует дошедшая до нас пословица: «Нюрнбергские ручищи загребают всюду тыщи» (дословно: «Нюрнбергская рука тянется через всю страну»).

Название города обманчиво еще и в том смысле, что никакой сколько-нибудь заметной горы здесь нет[15].

Но местность действительно сильно пересечена. Создается впечатление, что улицы как бы скачут и соединяются друг с другом не иначе как посредством ступенек или наклонных плоскостей.

Центральная площадь города, вымощенная брусчаткой, как, кстати сказать, и большинство центральных улиц, расположена близ реки и украшена двумя сооружениями. Это старинный колодец и церковь. Колодец…

Он представляет собой скорее всего шпиль готического собора, снятый и поставленный на землю. Шпиль этот — сплошная резьба по камню — украшен несколькими десятками фигур, представляющих, видимо, выдающихся деятелей христианства. Колодец действует и поныне, и вода в нем превосходна.

Что касается церкви, то описать ее, мне думается, просто невозможно, настолько она кажется хрупкой, воздушной, как взбитые кружева, или, еще лучше, как сильно увеличенный иней, выступающий у нас зимней порой. Просто не верится, что это все-таки камень. Церковь носит имя Богородицы и сооружена в XV веко, давшем миру столько выдающихся мастеров искусства.

Что говорить, церкви до настоящего времени остаются лучшими памятниками старинных городов, отличающими их друг от друга, создающими их неповторимость и своеобразие. Нет ничего удивительного, что именно эти, казалось бы, не первостатейной важности в наш деловой век здания и восстанавливают предельно рациональные и расчетливые граждане Федеративной Республики.

За площадью улицы становятся еще круче. Город, оправдывая-таки свое название, начинает карабкаться в гору, и взору наконец открывается общий вид бывшего «Императорского дворца» — местного, так сказать, кремля. Именно этот древний замок придает Нюрнбергу горделивый и мрачный вид. При ближайшем рассмотрении пристанище германских императоров представляет собой скопление каменных построек, частично используемых под музеи, частично под жилье, окруженное крепостными стенами и башнями — массивными, круглыми, как бы перехваченными наверху толстыми поясами. Они походили бы на обыкновенные шахматные ладьи, если бы их не прикрывали конусообразные крыши, очень напоминающие вьетнамские шляпы. Только те из соломы, а эти из черепицы. Внутренние дворы замка всегда забиты туристами. Повинуясь инстинкту стадности, я присоединился к одной из групп. Нас завели вскоре в какое-то помещение, показавшееся мне поначалу часовней, очевидно, из-за старинного подсвечника, установленного на круглом каменном подиуме, расположенном в центре помещения. Однако впечатление это оказалось ошибочным. Заманивший нас сюда молодой человек запер тяжелую дверь, собрал с каждого присутствующего по одной марке, узаконил эту финансовую операцию выдачей билетов и сказал следующее: «Перед вами колодец, снабжавший замок водой. Он выбит в скале, и глубина его — шестьдесят пять метров. Можете себе представить, каких это потребовало усилий. Колодец не иссяк и поныне, и наполняющая его вода прохладна, чиста и вкусна. Сейчас я опущу горящие свечи, и вы убедитесь сами». Действительно, прикрепленный к стальному тросу канделябр через некоторое время оказался у поверхности воды. Перегнувшись через каменный край барьера, можно было любоваться весьма эффектным зрелищем — пылающей двойной короной. После того как светильник был извлечен на поверхность, хранитель колодца налил из обычного водопроводного крана кастрюлю воды, предложил нам вслух отсчитывать секунды, после чего выплеснул воду в зияющее жерло колодца.

— Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Ше-е-е… Из шахты понесся громкий всплеск. Довольный произведенным аффектом, молодой человек вылил остатки воды с перерывами: раз, два, три, четыре, пять, шесть… Тишина — и громкие, чередующиеся всплески…

Представление окончилось. Засовы с двери сняты, и мы выпущены на свет божий. Выданные нам билеты пивали право на посещение главной башни. Разумеется, и этим правом воспользовался и в течение десятка минут вышагивал по деревянным ступеням винтовой лестницы, довольно, впрочем, пологой. Не в пример, скажем, постнице Кёльнского собора, напоминающей больше всего штопор в сотню метров высотой.

Вид, открывающийся со смотровой площадки, безусловно стоит всех понесенных затрат. Отсюда, с высоты, особенно четко просматривается индустриальное кольцо города. В дымах труб, блестках стеклянных крыш, неразберихе железнодорожных путей и тому подобных атрибутах промышленности.