Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - [73]

И Ладмиро, так и не получив подкрепления, нашел свой правый фланг оголенным. Делать было нечего, оставалось лишь отозвать и 4-й корпус, обеспечив его отходу хоть подобие порядка, если можно было вообще говорить о таковом, когда немцы наступали французам на пятки. Сгущавшиеся сумерки дали возможность беспрепятственно отойти, но и лишали возможности контролировать ход отступления, и 4-й корпус, подобно 6-му, уподобился бесформенной мешанине солдат, повозок и лошадей, заполнивших собой узкую дорогу на Вуаппи и Мец.

Отступление французов из Сен-Прива, однако, было достаточно упорядоченным и дисциплинированным в сравнении с тем, что творилось на рухнувшем участке немецкого фронта у Гравлота. Там уже ничего нельзя было предпринять для исправления ошибок Штейнмеца. К 17 часам 43 прусских роты из 7 разных полков были сосредоточены вокруг Сен-Юбера, совершенно не способные наступать. Войска, направленные на поддержание атаки, утратили сплоченность, минуя царивший в долине хаос, и их прибытие только усугубило всеобщую неразбериху. Все резервы Штейнмеца были практически исчерпаны, но появился 2-й корпус генерала фон Франзецки, только что догнавший продвигающуюся вперед армию и следовавший длинными сплоченными колоннами. Штейнмец обратился в ставку короля за получением санкции на их использование. Король находился в Гравлоте. Получив от Штейнмеца совершенно не соответствующее действительности донесение о том, что, дескать, высоты удерживаются, Вильгельм 1 выехал из Флавиньи. Теперь, в 19.00, он дал добро на возобновление атаки на том основании, «что теперь, поскольку высоты когда-то удерживались, а затем были потеряны, необходимо предпринять все для их возврата». Мольтке выразил свое несогласие лишь ледяным молчанием: он понимал, что в разгар битвы никак нельзя пытаться возразить двум раздраженным до крайности старикам, и когда 2-й корпус вышел на поле битвы, Штейнмец тут же приказал протестовавшему Гёбену атаковать противника последними резервами.

Французы в Пуэн-дю-Жур различали поблескивавшие на вечернем солнце шлемы солдат 2-го корпуса, продвигавшихся по равнине у Гравлота, и понимали, что вскоре последует. И когда пруссаки атаковали, весь огневой рубеж французов отреагировал как полагается, и последняя атака Штейнмеца была встречена огнем в упор[29]. Немецкая пехота хлынула назад, в долину, часть лошадей бросились прочь с забитой войсками узкой дороги. Внезапно куда-то подевалась и мужественная сплоченность немцев. Целые эскадроны, тянувшие артиллерийские орудия лошади помчались назад через Гравлот, и пехота, стоически выдерживавшая артобстрелы французов, вопящей неуправляемой массой устремилась из долины по освещенным пламенем деревенским улицам мимо изумленно взиравшего на все это короля. «Мы пропали!» – вопили они. Офицеры штаба, сам король, выхватив сабли, осыпали их проклятиями, но людской поток пронесся через весь Резонвиль и остановился лишь за этим городком. Паника волной прокатилась по всему тылу немцев, для короля стали выбирать пути отхода. Теперь, если бы французы атаковали, если бы у них была конница под рукой, они, вполне вероятно, просто разогнали бы 1-ю армию и окружили 2-ю. Но никто из французов не атаковал немцев. На французской стороне всего одна бригада, судя по слухам, знала о бегстве немцев, и Жоливе, командующий этой бригадой, писал в отчете: «Я и не подумал преследовать их, имея на руках приказ оставаться в обороне». Такая армия победы не заслуживает.

Кошмар долины Мане этим не исчерпался. Вопреки захлестнувшей пруссаков панике 2-й корпус стал готовиться к атаке. Ни о каком развертывании в этой долине и речи быть не могло, и обе дивизии корпуса продвинулись единым боевым порядком. Выйдя из долины, уже можно было приступить к развертыванию сил, и несколько подразделений открыли огонь по темной массе впереди, приняв ее за французов. Но это были не французы: это были остатки 7-го и 8-го корпусов, все еще оборонявшиеся вокруг Сен-Юбера, и после внезапного обстрела в темноте стойкость их изрядно поколебалась. Уже не приходилось говорить о каких-то более или менее согласованных действиях: они «развалились, будто карточный домик, и, сломя голову, в дикой панике устремились в тыл – вопя, утратив всякий самоконтроль, дойдя до такого состояния, которое вообще редко встречается даже на войне». 2-му корпусу только и оставалось, что проворно занять позиции бежавших и отдать приказ о прекращении огня – ведь надо было как-то остановить эту бойню. В 21.30 сражение на этом участке фронта также пришло к бесславному завершению[30].

Король вместе со своим штабом не спеша стали возвращаться в Резонвиль. Там, пока подчиненные подыскивали для них ночлег в крошечных домиках, уже переполненных ранеными и солдатами тыловых служб, они, обступив костер, оживленно обсуждали, как быть дальше. Поводов для восторгов в тот день было мало. 1-я армия, несомненно, понесла ужасающие потери, ее боевой дух упал почти до нуля. От 2-й армии не было никаких вестей вот уже несколько часов. Линия обороны французов, судя по всему, удержалась. В королевском окружении неприкрыто высказывали мнение о том, что немецкие войска исчерпали свои возможности, и только благодаря настойчивости Мольтке король отдал приказ о возобновлении атаки на следующий день. И лишь после полуночи Мольтке наконец узнал от Фридриха Карла о том, что правое крыло французов рухнуло и что этот день оказался для немцев выигрышным.