Французский садовник - [2]

— Не могу поверить! — воскликнула мать. — Мне так жаль, мистер Марлоу. Обещаю, это больше не повторится. В самом деле. Его отец приезжает сегодня из Лондона; я прослежу, чтобы он обязательно поговорил с сыном… Вы правы, совершенно недопустимо кусать другого ребенка… Я найду его и немедленно верну в школу. — Тон матери смягчился. Гас услышал, как скрипнули половицы, когда она поднялась со стула. — Я знаю, он бывает немного задиристым, но мы переехали из Лондона всего пару месяцев назад. Мальчик очень переживал. Ему пришлось расстаться со всеми друзьями. Гасу всего семь лет, он привыкнет, и все образуется. Просто дайте ему время, мистер Марлоу. Пожалуйста. Вообще-то он хороший мальчик, правда.

Гас не стал болтаться под дверью, дожидаясь продолжения. Он на цыпочках прошмыгнул по коридору к двери и выскочил на террасу. В бледных утренних лучах густая зеленая трава на газоне сверкала капельками влаги. Мальчуган шумно перевел дыхание, наблюдая, как над землей поднимается легкая дымка, сунул руки в карманы брюк и зябко поежился. Куртку он забыл в школе. Глотая слезы обиды, Гас медленно пересек террасу и побрел по заросшей тимьяном тропинке, вдоль которой выстроились косматые, неровно подстриженные шары кустов. Он шел, угрюмо ссутулившись, и, сердито пиная землю, искал глазами какого-нибудь жучка, чтобы выместить на нем злость.

Тропинка привела его на поле, где паслись овцы, принадлежавшие соседу, Джереми Фицгерберту. Вместе с овцами лениво щипал траву старый мохнатый ослик по имени Чарли. Гас обожал пугать несчастное животное. Его любимым развлечением было гоняться за осликом по полю с хворостиной, пока протяжный рев бедняги не становился хриплым и отчаянным. Мальчишка вскарабкался на изгородь. Почуяв опасность, Чарли насторожил уши. Гас спрыгнул на траву, и ослик выпучил глаза от страха, застыл, упершись в землю всеми четырьмя копытами, его ноздри задрожали, сердце натужно застучало, словно ржавый мотор.

Гас ощутил прилив воодушевления. Он уже не помнил, как укусил Адама Хадсона на школьной площадке, а потом выбежал за ворота школы и помчался по Хай-стрит, забыв сердитый голос мамы и мучительное чувство одиночества. Предвкушение погони захватило его целиком.

— Ты жалкий трус? — прошипел он, приближаясь к насмерть перепуганному животному. — Ага! Попался! — К восторгу мальчишки, ослик неуклюже попятился и с жалобным ревом пустился наутек, к лесу, в дальний конец поля. Какая досада, что Гас не додумался захватить хворостину. Уж он задал бы перцу этому слабаку.

Мальчик довольно быстро потерял интерес к игре и зашагал в сторону леса, оставив Чарли трястись от ужаса у самой кромки поля в окружении овец. По волглой земле, усеянной веточками и бурыми листьями, расхаживал фазан в блестящем оперении, вороша землю острым клювом в поисках семян и насекомых. Солнечные лучи, слабо пробиваясь сквозь листву, освещали повисшую на кустах паутину, похожую на изящные серебристые кружева. Подобрав прутик, Гас принялся яростно сбивать паучьи сети и давить ногами убегающих пауков. Но и это занятие ему быстро наскучило. На смену радости пришло чувство опустошенности, собственной ненужности и отчаяние.

Миранда Клейборн положила телефонную трубку и задержалась у окна, глядя на сад. На земле россыпью лежали яблоки и последние сливы. Она успела заметить, что сын постоял за дверью и ускользнул. Ну почему, задумав прогулять школу, из всех дней Гас выбрал именно тот, когда ей нужно было сдавать работу? Миранда погасила сигарету в пепельнице, уговаривая себя, что в этой маленькой поблажке нет ничего ужасного. Подумаешь, три затяжки. Такая мелочь не в счет, она непременно бросит курить. У нее совершенно не было времени заниматься поисками сына, к тому же она понятия не имела, где его искать. Миранда с упавшим сердцем обвела глазами густые заросли бурьяна. В этом огромном саду полно уголков, где может спрятаться мальчишка. Мысль о том, чтобы топать по мокрой траве 0 резиновых сапогах, привела ее в ужас. Миранда была истинной горожанкой, привыкшей к асфальту и туфлям от Джимми Чу. К тому же ей необходимо закончить очередную статью для «Ред» — она ведет там ежемесячную колонку. Пока что в жизни за городом Миранда находила всего одно преимущество: не нужно было причесываться и накладывать макияж, чтобы отвезти детей в школу. Гас и его пятилетняя сестренка Сторм каждое утро доезжали на велосипедах по садовой тропинке до ворот, а там пересаживались в школьный автобус, подбиравший их в восемь часов, что было весьма удобно. В Лондоне Миранде приходилось вставать ни свет ни заря, чтобы привести себя в надлежащий вид и не ударить в грязь лицом перед другими мамами, разъезжающими в роскошных джипах. Эти Мамы носили широченные солнечные очки и с небрежной элегантностью одевались в костюмы от Гуччи, а их гладкие волосы, окрашенные и подстриженные в салоне «Ричард Уорд», считались образцом совершенства. Миранда подозревала, что в Хартингтоне едва ли слышали о Гуччи или о Ричарде Уорде, что поначалу казалось ей очаровательно старомодным, а теперь по меньшей мере странным. Она отпустила пару остроумных замечаний на этот счет в своей колонке, где подробнейшим образом описывала местные нравы и безнадежные попытки горожанки приспособиться к сельской жизни. Досаду и негодование она изящно обратила в шутку. В сочетании с дождливой, унылой погодой, которая почему-то казалась здесь еще более дождливой и унылой, чем в Лондоне, терпеть причуды хартингтонцев становилось подчас просто невыносимо. Оставалось разве что смеяться над ними.